На VII Пленуме (1926) аграрная комиссия под председательством Денгеля не смогла предложить аграрной программы, соответствующей так называемой стабилизации капитализма, и все передала президиуму Коминтерна[52]. Одновременно вновь поднимали голос те, кто никогда до конца не принимал точки зрения, что пролетарская революция не может быстро перейти к социалистическому преобразованию экономического порядка в деревне. Поэтому те, для кого до сих пор все казалось ясным и твердым (например, в отношении принятия мелкокрестьянской экономики с длительной перспективой ее преобразования), в эти годы стали колебаться, и все более утверждалась мысль о том, что построение социализма в одной стране может идти гигантскими шагами. Дискуссия, которая еще на VI конгрессе (1928) вовлекла многих делегатов в дебаты о значении военного коммунизма и нэпа в рамках победоносной революции, стала походить на академические упражнения. Многое изменилось в основных направлениях деятельности Коминтерна и в составе его руководящих органов, и это в тот момент, когда, как заметил Гриеко на VI конгрессе, у Интернационала имелись лишь аграрные программы, но не было аграрной политики[53].
Андраш Хегедюш.
ПОСТРОЕНИЕ СОЦИАЛИЗМА В РОССИИ: РОЛЬ ПРОФСОЮЗОВ, КРЕСТЬЯНСКИЙ ВОПРОС, НОВАЯ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА
Основным элементом анализа любого понятия является анализ процесса его формирования и отношений при его возникновении. Поэтому с точки зрения истории марксизма особое значение приобретает первый период образования советского общества, главным образом первая половина 20-х годов. Именно в то время марксизм – теория, сформировавшаяся за полвека до этого, или, точнее, одно из самых революционных течений марксизма – русский большевизм, – стал проходить испытание практикой. Выражением этого процесса стала новая социально-экономическая формация, которая даже внутри марксизма вызвала оживленную полемику.
Если рассматривать процесс этого формирования как особый период в истории марксизма, целью которого было изменение социальных отношений, то необходимо обратить внимание на два типа вопросов:
а) Насколько в той определенной исторической обстановке и в тех конкретных социальных условиях страны можно было реализовать марксизм, вернее, образ будущего, развитый его русским большевистским течением или имплицитно содержащийся в нем? Возникли ли в революционной практике новые элементы, до сих пор не известные или же попросту не принятые во внимание? В какой степени только что сформировавшиеся новые социальные отношения облегчали реализацию основных установок теории или же препятствовали ей? И наконец, что за общество образовалось на самом деле?
б) Какие изменения имели место в новой ситуации в самом марксизме? Изменилась или нет его социальная роль и сохранила ли в какой-то степени свое критическое содержание теория, критическая с момента своего возникновения? Не превратилась ли она в апологию новых, только что возникших отношений? Не предполагал ли марксизм как несомненную истину, что эти новые отношения – по крайней мере во время их полного развития и после того, как они возьмут верх над самыми существенными пережитками и остатками предыдущих эпох, – будут способствовать реализации достижений самой теории? Другими словами, была ли эта теория способна к самоанализу и на этой основе к самокритике и если да, то в какой степени?
52
См.: Protokoll der Erweiterten Exekutive der Kommunistischen Internationale. Moskau, 22 November – 13 Dezember 1926. Hamburg – Berlin, 1927, S. 844 – 849.
53
См.: Protokoll des VI. Weltkongresses der Kommunistischen Internationale. Moskau, 17 Juli – 1 September 1928. Hamburg s.d., S. 844 – 849.