Так мы пришли к ключевой категории теории монополии – категории власти (политической и экономической). Аналогично понятию монополии, понятие власти также становится основополагающей категорией, от которой следует отталкиваться при анализе отношений между экономикой и политикой, базисом и надстройкой в новых, изменившихся условиях – условиях монополистического, или организованного капитализма.
2. Политика и экономика при монополистическом, организованном капитализме
Анализ способов функционирования буржуазного общества ведется в соответствии с неким особым циклом: от исследования политических структур и механизмов, имеющих целью обеспечение сферы индивидуальной свободы при посредстве государства или вопреки ему, как это предусматривается в классической буржуазной теории, совершается переход к сосредоточению научного интереса на глубинной экономической структуре буржуазных обществ, понимаемой как совокупность интересов, порождающих и воспроизводящих власть; и наконец, интерес смещается на функциональные условия, которые обеспечивают гегемонию господствующего класса при посредстве учреждений политической системы в самом широком смысле слова[532]. В таком цикле находит отражение не только сдвиг в проблематике, оправданный научным интересом, но и фундаментально важная тенденция исторического развития: в начальной фазе своего правления буржуазия могла строить свое господство в обществе на базе экономических отношений воспроизводства и на базе государства, которое, хотя и обладало способностью осуществлять массированное вмешательство в хозяйственную жизнь (например, в Пруссии), все же имело сравнительно простую структуру; поэтому наука могла заниматься главным образом экономическими условиями воспроизводства.
Впрочем, само представление о государстве в буржуазном праве предполагало наличие некоей области индивидуальных, экономических и политических свобод, которая, по самому своему определению, должна была оставаться свободной от государственной юрисдикции. Именно в этом смысле следует понимать сформулированное Марксом в «Немецкой идеологии» положение, согласно которому государство существует рядом с гражданским обществом и вне его. Правда, приходя в прямое соприкосновение с дифференциацией капиталистической конкуренции и образованием монополий, регулировавшие экономику рыночные механизмы начинают обнаруживать собственную недостаточность, и, следовательно, становится необходимым создание государственных институтов, призванных осуществлять дифференцированное вмешательство в жизнь общества (не подлежит сомнению, что эта потребность особенно остро дала знать о себе в ходе первой мировой войны).
Однако еще более важным, чем эта тенденция внутреннего развития самого капитала, явился тот факт, что рабочий класс становится классом «в себе и для себя», то есть, иначе говоря, складывается организованное рабочее движение, которое – после провала попыток исключить его из общественной жизни с помощью репрессий либо игнорировать его существование – становится причиной появления в буржуазном обществе целого ряда институционализированных механизмов, призванных интегрировать это движение в процессы экономического и политического воспроизводства буржуазного общества. Круг этих нововведений простирается от всеобщего избирательного права (которое начинает прокладывать себе путь примерно в 60-х годах XIX века) до признания профсоюзов как коллективно-договорных контрагентов (в ходе первой мировой войны). И применительно к этому «социально-политическому вторжению в государство»[533], как и в случае с регулированием экономики, мировая война тоже ознаменовала первую этапную веху.
Развитие такого рода привело к тому, что в порядок дня встала проблема нового определения взаимоотношения между экономикой и политикой. Начинается переосмысление, «ревизия» остававшихся вплоть до этого момента общепринятыми «марксистских» представлений: Марксовой теории заработной платы противопоставляется тезис о «политической заработной плате»; тезису о подверженности капитализма кризисам – идея организованного капитализма, который в состоянии предотвращать их; концепции государства как орудия господства буржуазии – попытка осмыслить «республиканское государство как рычаг построения социализма».
«В рамках подобной картины отношений взаимодействия реализация социалистической перспективы выступает уже не как гарантированная некоей необходимостью; она лишь возможна, и только. При организованном капитализме Gesetzmässigkeit экономического развития создает объективные предпосылки, которые представляют собой для рабочего движения лишь политический шанс (в веберовском смысле). Социалистическое преобразование общества (иначе говоря, всеобщее гармоничное, непротиворечивое планирование общественного развития) перестает быть продуктом неких естественноисторических законов и становится предметом сознательно вырабатываемого проекта. Но это предполагает, что сам проект разрабатывается в плоскости, которая находится вне – и сверху – экономической Gesetzmässigkeit»[534].
532
По мнению К. Реннера, после фазы, когда основная роль принадлежит государству, развивается свободная от государственного вмешательства экономика, на смену которой при развитом капитализме приходит огосударствление хозяйственной жизни. См.:
534