Но в последующие годы сделалось очевидным, что в условиях кризиса инициатива переходит в руки буржуазии как класса, в руки тех политических партий, которые менее всего колебались перед лицом необходимости обеспечения господства капитала даже с помощью самых зверских методов. Не капитализм, а рабочее движение оказалось согнутым, подорванным, рассеченным, и наконец в 1933 году его организации были на «тысячу лет» разбиты в Германии.
Причины этого поражения многообразны, и здесь у нас нет возможности подробно разбирать их. В узких пределах нашей темы мы вынуждены ограничиться констатацией того, что изъяны политики организованного рабочего движения отразились также на интерпретации им кризиса и его характера. В принципе этот недостаток выразился в истолковании кризиса как феномена по сути своей экономического, а не социального. Такая интерпретация, одним из вариантов которой (все того же экономического характера) является теория всеобщего краха капитализма, имеет свою традицию. Эта традиция восходит к идее кризиса, разработанной социал-демократией еще до первой мировой войны[648] и широко подхваченной вновь в 20-е годы прежде всего Коминтерном (мы оставляем в стороне ту теоретическую дискуссию, в которой участвовали, в частности, Отто Бауэр, Гроссман и Штернберг) с его тезисами об общем кризисе капитализма и о перспективе дальнейшего его обострения – вплоть до «последнего боя». Суть теорий краха заключается вовсе не в примитивной вере в возможность автоматического краха – такую веру питали лишь немногие теоретики (например, Гроссман), – а в убеждении, что кризис способен создать настолько большие затруднения для буржуазного господства, что его можно будет свергнуть единовременным актом в соответствии с моделью «штурма Зимнего дворца». Понятно, что если за основу берутся подобные интерпретации кризиса капитализма, то любые усилия с целью выработки альтернативной политики преодоления кризиса выглядят бессмысленными и ложными или даже предательскими. И потому вполне логично с этой точки зрения, что выдвигавшиеся социал-демократической партией и профсоюзами проекты борьбы с кризисом обличались Коминтерном как измена делу рабочего движения, как проявление «социал-фашизма».
Но и распространенные в рядах социал-демократии теории недопотребления также сужали проблему перестройки структуры буржуазного господства через кризис. Уже когда мы говорили о категории политической заработной платы, то видели, что заработная плата трактовалась социал-демократами как переменная величина, используемая государством для вмешательства в хозяйственные дела. Соответственно производство должно было стимулироваться обращением – путем расширения платежеспособного спроса. В теориях недопотребления нераскрытой остается динамика перестройки, происходящей в сфере производства – центре возрождения господства капитала через посредство процессов обесценения капитала и создания в самом процессе труда условий повышения нормы эксплуатации. Даже когда это обстоятельство и принимается во внимание, все равно дело не доходит до осознания необходимости противопоставления этой естественной динамике какой-то альтернативы. Нафтали, например, пишет:
«Не думаю, чтобы в плане экономической политики можно было сделать что-то существенное, предпринять действительно решающие шаги в направлении преодоления кризиса. Если даже в период роста диспропорции были в состоянии, выйдя из-под контроля, достичь таких огромных масштабов – что, как правило, происходит в капиталистической экономике и что сейчас происходит во всем мире, – то практически невозможно остановить этот кризис, когда он уже начался. Сам этот кризис путем уничтожения многих капиталов, путем смещений и изменений в покупательной способности общества функционирует как орудие коррекции и как таковое должен быть принят»[649].
Таким образом, ответ на кризис основывался либо на недостаточном осознании его динамики, либо на его пассивном приятии, и тогда его динамика рассматривалась не как процесс структурно-политической перестройки, а как средство экономического регулирования, «инструмент корректировки» диспропорций.
Механизмы, на которые в ходе кризиса опирается перестройка структуры господства буржуазии, чрезвычайно сложны, и здесь у нас нет возможности подвергнуть их детальному анализу. К числу такого рода механизмов-процессов относятся, в частности: расщепление рабочего класса на занятую часть и безработных со всеми вытекающими отсюда пагубными последствиями для классового сознания и потенциальной активности трудящихся[650]; перестройки в процессах общественного производства; повышение однородности экономической базы капиталистического господства путем устранения – с помощью банкротств – слабейших предприятий; обновление технологических основ производства; преобразования в системе мер государственного регулирования социальных процессов; международные перемещения капиталов, а также – и в особенности – «диктатура платежного баланса», под гнетом которой протекают эти процессы.
650
См.: