Итак, экспроприация земледельцев на Западе привела к “превращению частной и раздробленной собственности работников” в частную и концентрированную собственность капиталистов. Но это все же — замена одной формы частной собственности другой формой частной собственности. В России же речь шла бы, наоборот, о замене капиталистической собственностью собственности коммунистической (так Маркс называет общинную собственность. — Г. К.).
Конечно, если капиталистическое производство должно восторжествовать в России, то огромное большинство крестьян, т. е. русского народа, должно быть превращено в наемных рабочих и, следовательно, экспроприировано путем предварительного уничтожения его коммунистической собственности» (Соч., т. 19, с. 411—412; курсив мой. — Г. К.).
Вот тут-то и добавлено нечто, что более всего неприемлемо для людей «западной» ориентации: «…во всяком случае, западный прецедент здесь ровно ничего не доказывает» (там же; курсив мой. — Г. К.). Россия вовсе не «приговорена» к западному пути, а имеет свой собственный, обусловленный ее внутренней спецификой путь.
Перед нами — один из подготовительных текстов письма Маркса к Засулич. 1881 год. Читаем: «Русские “марксисты”, о которых Вы говорите, мне совершенно неизвестны. Русские, с которыми я поддерживаю личные отношения, придерживаются, насколько мне известно, совершенно противоположных взглядов» (Соч., т. 19, с. 412; курсив мой. — Г. К.). Маркс не знал Плеханова...
Поистине примечательно: слово «марксисты» — в кавычках... Прямо в точку! От их имени, однако, Засулич сообщала Марксу о том, что Россия вступила на путь капиталистического развития и якобы уже «ничто ее с него не столкнет». Подобные фразы Плеханов потом повторял десятки лет. Между тем Маркс, как сам он пишет, поддерживал «личные отношения» с другими, с теми, кто был ему близок реально, — с П. Лавровым, Г. Лопатиным, Н. Даниельсоном... Выше же всех Маркс ставил Н. Чернышевского. И все названные люди придерживались, по сравнению с Плехановым, «противоположных взглядов». Противоположных! Шуточное ли дело? Вот их Маркс и поддерживал, этих людей.
К сожалению, слишком уж доверчиво он предполагал, что его прославленная корреспондентка Засулич все еще принадлежит к русским народникам. Засулич выполняла своим обращением к Марксу, думается, рассчитанно зондирующую роль.
Подводя некоторый итог обмену мнениями в нашем с Вами диалоге, я хотел бы поставить перед Вами такой вопрос: разве все еще не ясно Вам, что четкий отрицательный ответ Маркса Засулич, спросившей его, пройдет ли (именно — пройдет ли) Россия до самого конца вслед за Западной Европой по пути капитализма, — полностью лишил Плеханова и его группу морального права называть Маркса своим учителем и выступать в качества его учеников? То, что они соглашались с ним в трактовке западноевропейских проблем, ровным счетом ничего здесь не меняет, ибо их социал-демократическая деятельность имела смысл только в связи с развитием революционно-освободительного движения в России. Запад не нуждался в их утверждениях о незыблемости капиталистического пути развития. Он его к тому времени уже проделал.
Тут с несколько иной уже стороны, но мы вновь приходим к ранее сформулированному мною выводу: ни Плеханов с его группой, ни даже сам Энгельс во взглядах на Россию не были марксистами. Они для конкретных российских обстоятельств, в сущности, не были и революционерами... Все они оказались в этом пункте доктринерами. Во взглядах на Россию... Они готовы были пожертвовать интересами более 80 % населения России. Отрицали самостоятельное и самоцельное значение этих интересов, встав на позицию некой единой формулы прогресса для всех народов, против самой возможности которой столь решительно протестовал Маркс. В сущности, они, как и Михайловский, стремились приписать создание этой формулы Марксу...
Ныне ясно, что не только меньшевизм, главные идеи которого — это идеи Энгельса и Плеханова о полнейшей зависимости развития России от капиталистического Запада, но и большевизм, в основе которого лежали ленинские идеи союза рабочего класса и крестьянства (при ведущей роли рабочего класса), тоже не был в достаточной мере последовательным выражением объективных требований прогресса России.
Впрочем, об этом лучше отдельно поразмыслить — после более полного выяснения дополнительных фактов из самого процесса похищения и упрятывания концепции действительно органического развития России.