Но концепции, провидящие судьбы целых народов, как оказывается, не исчезают бесследно...
И все же процесс заметания следов шел долго и неотступно. Письмо Маркса тихо лежало там, куда его засунули. Плеханов же в это время просто-таки талантливо дезавуировал его содержание. Бил он почем зря и по идеям, возникшим много ранее у Чернышевского, Герцена, Лаврова, Ткачева, Михайловского, Даниельсона, — идеям, аналогичным, а то и идентичным Марксовым.
Вас лично, Раиса Павловна, это, видимо, никогда не занимало. И все же давайте теперь вместе полюбуемся, как конкретно Плеханов вел борьбу против «русских» идей Маркса о России.
Нельзя тут не обратиться вновь к судьбе письма Маркса в «Отечественные записки» (написано оно около ноября 1877 г.). Мы, в сущности, можно сказать, с Вами теперь невидимки для тогдашних участников сокрытия концепции Маркса о России. Попробуем проникнуть прямо в их целеполагание. Но необходимо сначала обратиться все-таки к некоторой предыстории.
Придется уподобиться гносеологическому рентгену. Как только умер Маркс (март 1883 г.), Плеханов тут же прерывает свое затянувшееся молчание... Тут же! Его стремление обнаруживается совершенно отчетливо — увести читателя в сторону от содержащейся в спрятанном письме Маркса (от 8 марта 1881 г.) концепции. Согласно этой утаенной концепции, Россия, напомню, все еще может пойти альтернативным Западу путем. Пойти через общину. Все еще может! При условии, что в России произойдет общедемократическая (крестьянская) революция. Значит, действительно есть вероятность избежания Россией капиталистической стадии. О том и пишет в 1881 г. Маркс... И думает.
Но вот Маркс в 1883 г. умер, а Плеханов в это время еще не знает, что в архиве почившего Учителя лежит другое его письмо — не отправленное в «Отечественные записки». Молчавший перед этим почти три года, но зато переведший на русский язык сугубо «западнический» (потому ему и импонирующий) «Манифест», Плеханов за несколько месяцев после смерти Маркса, можно сказать, залпом выдал одну за одной сразу две крупные свои работы: «Социализм и политическая борьба» и «Наши разногласия»... Они являются выражением символа его веры. Это глубоко рассчитанные удары по «русской» концепции Маркса.
Учитель спит вечным сном и не спросит, куда дели его концепцию «русской альтернативы». Вместе с тем о его письме в «Отечественные записки» ничего не знает пока и Плеханов... Ему кажется, что перед ним только одно видимое затруднение — предисловие Маркса к русскому изданию «Манифеста». В нем, вопреки надеждам Плеханова, изложена идея поочередного, но почти одновременного революционного взрыва сначала в России и лишь потом — в Западной Европе. При первенстве все-таки российской революции, которая, как считал Маркс, послужит сигналом для революций в странах Запада. Не наоборот! Хотя это «наоборот» утверждали, вопреки Марксу, Энгельс и Плеханов.
Но главное все же то, что уже не стало Маркса. А между тем еще и не обнаружено почти дублирующее его другое письмо. Там-то опять — Россия...
И вот что в этой панихидной для «русской» концепции Маркса ситуации предпринимает Плеханов, думая, что ему никто уже не прогремит: «Нет! Нет!» Ведь мертвый пророк не опасен.
Вскоре после смерти Маркса, летом 1883 г., Плеханов садится за свою первую крупную «марксистскую» работу — «Социализм и политическая борьба». В самом начале ее, заявив, что теоретические положения народничества (поддержанные Марксом. — Г. К.) кажутся ему «во многих отношениях ошибочными», он развивает свою позицию так: «Годы пребывания за границей и внимательного изучения социального вопроса убедили меня, что торжество стихийного народного движения, вроде бунта Ст. Разина или крестьянских войн в Германии, не может удовлетворить социально-политических нужд современной России, что старые формы нашей народной жизни носили в самих себе много зародышей своего разложения, и что они не могут “развиться в высшую коммунистическую форму” без непосредственного воздействия на них сильной и хорошо организованной рабочей социалистической партии. Поэтому я и думаю, что рядом с борьбой против абсолютизма русские революционеры должны стремиться, по крайней мере, к выработке элементов для создания такой партии в будущем. В этой созидательной деятельности им по необходимости придется перейти на почву современного социализма, так как идеалы “Земли и воли” не соответствуют положению промышленных рабочих. И это будет очень кстати теперь, когда теория русской самобытности становится синонимом застоя и реакции, а прогрессивные элементы русского общества группируются под знаменем осмысленного “западничества”» (Избранные философские произведения, М., 1956, т. 1, с. 51—52; курсив Плеханова. — Г. К.).