Публикатор наследия Маркса, неужели Вы не заметили, что здесь все — против «русской идеи» Маркса? Общинный социализм, вопреки Марксу, Плеханов выводит за пределы подлинной социальной справедливости, а «теория русской самобытности», в изложении в том числе и Маркса, названа «синонимом застоя и реакции». «Западничество» же по отношению к России, о котором Маркс писал как о противоположной ему, Марксу, позиции, только оно соотнесено Плехановым с «русской» перспективой... Сделана, между прочим, на этот раз открытая попытка дезавуировать предисловие Маркса к переведенному на русский язык Плехановым «Манифесту»... Отнеситесь, пожалуйста, внимательно. У Маркса на вопрос: «Может ли русская община... непосредственно перейти в высшую, коммунистическую форму общего владения?» — дан ответ: «Современная русская общинная собственность на землю может явиться исходным пунктом коммунистического развития» (Соч., т. 19, с. 305; курсив мой. — Г. К.). И Маркс связывает это именно с тем, что общинное крестьянство России составляло тогда свыше 80 % ее населения. Значит, он связывал это вовсе не с российским пролетариатом, составлявшим в то время единицы процентов в составе народа.
Мы должны вспомнить и тут об историческом времени: оно для Маркса было главным фактором в оценке перспектив России. Для возникновения действительно многочисленного рабочего класса Россия такого времени (до 1917 г.) уже не имела. Никакие насильственные меры не могли предполагаться. Не имела она, согласно Марксу, такого времени потому, что главные судьбы России не решались и уже не могли решаться в прямой зависимости от Западной Европы. Главные судьбы России были предрешены другим — тем, что община коллективистская, социалистическая (Маркс называл ее коммунистической) дожила у нас до конца XIX века. От первобытности! И выстояла! Это и есть — ее главная самобытность. Россию на этом пути никто уже, размышлял Маркс, не сломит. Прежде всего из-за того, что сама продолжительность жизни капитализма, полагал он, несравненно меньшая, чем у русской общины. Если же ее попытаются сокрушить силой иностранного вторжения, она и тут, считал он, выстоит. Таковы были мысли Маркса о России.
Какова же, в отличие от этого, логика Плеханова? Он, правда, не все знал из концепции Маркса. Знал, однако, главное: Маркс считал русскую общину — при условии, что произойдет революция в России, — фактором, который (будучи специфической формой социальной справедливости) способен и далее выражать собой именно альтернативный русский путь, а не движение вслед за Западом. Плеханов знал об этом к тому времени из двух работ Маркса: во-первых, из им же утаенного письма Маркса к Засулич от 8 марта 1881 г. и, во-вторых, из предисловия Маркса к «Манифесту», который он и перевел на русский. И, зная все это и даже приводя слова Маркса из предисловия к «Манифесту» (они взяты им в кавычки), на вопрос, поставленный тоже Марксом в этом предисловии, Плеханов отвечал так: общинные «формы нашей народной жизни... не могут развиться в высшую коммунистическую форму без непосредственного воздействия на них сильной и хорошо организованной рабочей социалистической партии». Слова, взятые Плехановым из предисловия Маркса к русскому изданию «Манифеста» 1882 г., поставлены тут в контекст, выражающий мысль, противоположную высказанной Марксом в этом предисловии и в его концепции «русской альтернативы» в целом...
Так-то: уже не общинное, не коллективистское крестьянство, вынесшее на себе всю историю Руси и России и продолжавшее составлять свыше 4/5 всей русской нации, предлагается Плехановым в качестве «точки опоры социального возрождения России», а промышленные пролетарии (тогда только появлявшиеся) «под знаменем осмысленного западничества» (т. е. «современного социализма», вырастающего из капитализма). Долой российские истоки!
Для борьбы против всех форм народничества, пишет Плеханов, должна быть создана «хорошо организованная рабочая социалистическая партия». А фактически — для борьбы против интересов именно крестьянства России.