Короче: общинный образ жизни с незапамятных времен был (во многом все еще и остается) поистине спасительным. В России — в особенности. В сущности, мы вряд ли сможем с Вами вспомнить хотя бы одну «необщинную» великую личность России, которая была бы соотносима по своим масштабам с именами, какие выше названы в числе приверженцев российской общинной самобытности. Тоненькая это нить — «западники» — Чаадаев, Кавелин, Чичерин, Катков, Стасюлевич... Потом — Плеханов и социал-демократы... Далее — П. Струве, П. Милюков, «Вехи»... Тонюсенькая нить.
Я уже отмечал ранее, что истинный и всемогущий родоначальник российского «западничества», Петр I, лишь по своим видимым устремлениям был «западником». Но как раз именно тем, что он, пусть по неведению, сохранил и общину, и ее закрепощенность применительно также к промышленности, он же фактически и закрыл России путь к нормальному капиталистическому развитию. Ирония истории!
Любопытно, но и декабристы, которых относят к ранней в XIX в. волне «западников», вовсе не были в этом сколько-нибудь едины. Наиболее влиятельная среди них фигура — П. Пестель — в самых решающих пунктах своей социальной программы исходил из существования опять-таки общественной, коллективной собственности на землю. Это и дало основание Герцену утверждать: Пестель «был социалистом прежде, чем появился социализм» (Собр. соч., т. 7, с. 199—200). Возможно, он и знал о существовании крестьянской общины, а потому исходил из общей крестьянской собственности как из факта российской действительности.
Разве не очевидно ныне, что не могла — да к тому же столь легко — осуществиться «западническая» концепция в судьбах России?! Пусть это и следовало из предсказаний Энгельса, Плеханова, раннего Ленина и их нетворчески мыслящих последователей — как меньшевиков, так и большевиков. Не говоря уже о прогнозах «постепеновской» и любой другой слепо уповавшей на Запад интеллигенции.
В вопросе о решающей роли именно Запада в исторических перспективах России были близки позиции почти всех политических партий страны (особенно по мере приближения 1917 г.). За исключением, конечно, народников, потом — левой части эсеров и вообще трудовиков.
Причин для заблуждений, разумеется, было более чем достаточно.
Но сначала — об ошеломляющей, а потому и попавшей в трагическую ситуацию концепции К. Маркса, ведь все-таки именно он был Голиафом в сфере социальной мысли. Первое, чем такое утверждение доказывается, — это, думаю, все же то, что о России Маркс мыслил не фрагментарно (в отличие от его эпигонов), а в сопоставлении нашей отечественной истории с многообразием путей развития всего человечества. Он вообще отрицал «единую линию» в движении многоликой земной цивилизации к социально справедливому (тоже многоликому) состоянию. Между тем Энгельс и Плеханов исходили из существования «общей линии» мирового развития, одной-единственной для всего света. Каждая нация, согласно их концепции, должна обязательно исчерпать все возможности капитализма. Маркс же в особенностях истории России увидел перспективу осуществления «русской альтернативы»; более того, он делал выходы также и в пределы других альтернатив, в частности — индийской, да и вообще в сферу перспектив стран Востока, где сохранялся общинный способ производства, который к тому же много старше российского.
Здесь мы вынуждены выйти за сферу обстоятельств утайки письма Маркса. Для нас с Вами и для старших и младших советских современников наших история приготовила ловушку, в которую все мы — кто надолго, а кто навсегда — влетели... Если Плеханов и плехановцы утаили письмо Маркса о судьбах России, то Сталин в своей работе «О диалектическом и историческом материализме», выступая тоже от имени марксизма, буквально вычеркнул из сознания нашего общества целый способ общественного производства... У Маркса, если помните, совершенно четко сформулировано такое, несомненно, важнейшее для его учения положение: «В общих чертах азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить как прогрессивные эпохи экономической формации» (Соч., т. 13, с. 7; курсив мой. — Г. К.).
Сталин в упомянутой его работе, ставшей циркуляром для сферы духа советского общества, дал перечень ступеней в развитии человечества во многом иной. «Истории известны, — писал он, — пять основных типов производственных отношений: первобытнообщинный, рабовладельческий, феодальный, капиталистический, социалистический» (цит. по: «История ВКП (б). Краткий курс», М., 1951, с. 119; курсив Сталина. — Г. К.).