Читатели этого труда, конечно же, будут задавать себе вопросы, которые, как нам кажется, можно сформулировать следующим образом:
а) Как марксизм истолковывал сложные изменения в мире?
б) Каким образом он развивал стратегию, организационные формы и т.д., позволявшие открыть путь к революционным изменениям, что являлось целью Маркса, или же вел к целям, к которым стремились последующие поколения марксистов?
в) Как там, где победил марксизм, революция строила новые общественные системы социалистического типа?
Можно каким-то образом переформулировать те же самые вопросы, не изменяя, однако, их исторической трактовки. (Например, в какой степени марксистское понимание мира соответствовало времени? В какой мере удалось марксистам построить социалистические системы и общества? и т.д.) Стало быть, аналитические и политические проблемы, которые марксисты ставили перед собой, вытекали исключительно из конкретной исторической обстановки, и если они не носили слишком общего и абстрактного характера, то и разрешались в этой обстановке. Опыт их постановки и разрешения при определенных условиях предыдущего периода остается основой для новых (возможно, видоизмененных) формулировок и новых способов (тоже, возможно, видоизмененных) их разрешения в новых условиях. Иными словами, новая конкретная обстановка дает марксистам возможность конкретизировать неясные очертания гипотетических решений, затененных специфическими элементами предыдущего общего анализа (Маркса или другого марксистского теоретика), которые прежде, однако, конкретно не обсуждались. Таким образом, марксистский анализ основывается на постоянной и взаимной связи между доктринами и опытом прошлого и новой обстановкой, где одно всегда влияет на другое.
Речь идет о весьма известном процессе, и все-таки необходимо пояснить это некоторыми примерами. Так, в настоящее время марксисты занимаются проблемами современной автоматизации, которые, естественно, вряд ли возникли бы ранее первой половины XX века, даже в свете пророческих указаний Маркса, сделанных в «Экономических рукописях 1857 – 1859 годов». Более того, в каком-то смысле значение этих высказываний было осознано благодаря появлению в нашу эпоху конкретной проблемы автоматизации. Вопрос о том, как понять характер послевоенного капитализма, практически возник только в 50-е годы и привел к пересмотру целого ряда предшествующих оценок его как такового, последующих этапов его развития, признанных марксистами («классического» – эпохи Маркса, империалистического монополистического капитализма, анализ которого был осуществлен между 1900 и 1929 годами, «всеобщего кризиса капитализма» и т.д.). В свою очередь это ведет к важным стратегическим и тактическим выводам. В какой мере справедливо то, что революционные профсоюзы приспосабливают собственную политику к условиям новой капиталистической экономической системы, в течение долгого периода остававшейся стабильной и процветающей; как де-юре или де-факто (хотя и с некоторым опозданием) ВКТ и ВИКТ[5] после краха надежд на послевоенный кризис выработали собственную политику? В какой степени подобное приспособление к политике может (или могло) привести к неизбежному реформизму социал-демократического типа, как, начиная с 60-х годов и позднее, утверждают это крайние левые? Ответы на эти вопросы должны в свою очередь основываться на анализе той обстановки, которая их породила, а также на рассмотрении политических и социальных сил, определявших характер формулировок и ответов, и тех сил, которые следовали своей собственной стратегии и тактике.
Что же касается связи между новыми ответами и наследием предшествующей марксистской науки, то марксисты всегда разделялись на тех, кто считал, что они должны привести к открытой «ревизии» доктрины, и тех, кто не считал это необходимым. Первые в свою очередь делились на тех, кто готов был довести формальную «ревизию» до такой степени, чтобы вообще порвать с марксизмом, и тех, кто считал, что они останутся «марксистами». Все эти различия важны только для истории марксизма как доктрины. На практике каждый тип марксистского движения, имевший конкретное значение, и каждая версия марксистского анализа, имевшая определенное влияние по меньшей мере на некоторых этапах его развития, просто модифицировали доктрины прошлого в свете изменившихся условий. И задача, историка – учесть эти изменения и проанализировать их, независимо от того, заклеймили или не заклеймили их как ревизионистские[6].
5
Всеобщая конфедерация труда (Франция) и Всеобщая итальянская конфедерация труда, наиболее влиятельные профцентры этих стран, руководимые коммунистами. –
6
Истинный марксистский «фундаментализм»* (если уж прибегать к теологическим параллелям) редок, а там, где он существует – как, например, в небольшой социалистической партии Великобритании, которая с 1905 года исповедует все то же Евангелие, – он не представляет какого бы то ни было практического или теоретического интереса. Те, кто претендует на буквальную верность марксистской доктрине, по большей части опираются на группу «текстов» первоначальной доктрины, отвечающих требованиям того, кто их выбирает, или же настаивают на сохранении этой первоначальной доктрины в качестве догмы, в то время как рядом с ней уже действует другая теория, хотя официально и не признанная.
*Изначальная правоверность. «Фундаменталистами» называют на Западе, например, сторонников имама Хомейни и других шиитов. –