В данном случае Маркс приходит к аналогичному заключению, что и во время дискуссии об «истинной демократии». Соблюдение демократии требует всеобщего голосования, а последнее приводит к отмиранию государства.
Из рукописи ясно, как Марксом были восприняты принципиальный гуманизм Фейербаха и взаимозамена субъекта и предиката гегелевской диалектики. Маркс полагал решенным вопрос о том, что в результате будущих событий будут восстановлены утраченные общественные позиции индивидуума, тем более что Французская революция нивелировала права всех граждан в едином политическом государстве, акцентируя тем самым внимание на индивидуализме, типичном для буржуазного общества. Маркс недвусмысленно утверждает, что частная собственность не должна более составлять основу общественной организации, однако нет прямых указаний на то, что он боролся за ее полную ликвидацию, равно как нет ясности, какова роль различных классов в развитии общества.
Рукопись о Гегеле никогда не публиковалась, но содержащиеся в ней в эмбриональном состоянии идеи нашли свое более четкое выражение после того, как Маркс прибыл в Париж. Зимой 1843/44 года Маркс написал два очерка для «Немецко-французского ежегодника». Обе работы написаны ясным, отточенным слогом – в противоположность рукописи, незаконченной и темной. Первый очерк, озаглавленный «К еврейскому вопросу», содержит анализ мнения старого Бруно Бауэра, учителя Маркса, по поводу эмансипации евреев. По мнению Бауэра, еврейская эмансипация наступит лишь тогда, когда государство перестанет быть христианским, иначе дискриминация евреев неизбежна. По Марксу же, Бауэр слишком рано остановился на достигнутом: простая секуляризация политической жизни не включает в себя эмансипацию человека как существа гуманного. Соединенные Штаты не имеют никакой государственной религии и все же слывут религиозностью своих обитателей:
«Но так как бытие религии есть бытие несовершенства, то источник этого несовершенства надо искать лишь в сущности самого государства. Религия для нас уже не причина мирской ограниченности, а лишь ее проявление… Мы не превращаем мирские вопросы в теологические. Мы превращаем теологические вопросы в мирские. После того как историю достаточно долго объясняли суевериями, мы суеверия объясняем историей. Вопрос об отношении политической эмансипации к религии становится для нас вопросом об отношении политической эмансипации к человеческой эмансипации» [МЭ: 1, 388].
Опять-таки, по Марксу, проблема возникает в результате того, что
«человек… ведет двойную жизнь… жизнь в политической общности, в которой он признает себя общественным существом, и жизнь в гражданском обществе, в котором, он действует как частное лицо, рассматривает других людей как средство, низводит себя самого до роли средства и становится игрушкой чуждых сил» [МЭ: 1, 390 – 391].
Бауэр представлял себе государство, основанное на исключительном уважении всеобщих прав человека в том виде, в каком они были провозглашены Французской революцией и американской Декларацией независимости. Согласно Марксу, напротив, права человека суть лишь права атомизированных индивидов, враждебных друг другу и составляющих человеческое общество. Поэтому
«…право человека на частную собственность есть, следовательно, право по своему усмотрению (às on gré), безотносительно к другим людям, независимо от общества, пользоваться своим имуществом и располагать им; оно – право своекорыстия. Эта индивидуальная свобода, как и это использование ее, образует основу гражданского общества. Она ставит всякого человека в такое положение, при котором он рассматривает другого человека не как осуществление своей свободы, а, наоборот, как ее предел» [МЭ: 1, 401].
Отмечая, что общество, начало которому было положено французской революцией, во многом утратило свое социальное и объединительное значение, какое имело общество при феодализме, Маркс обращается к Руссо для того, чтобы схематично проиллюстрировать свою мысль о заполнении промежутка между индивидом как гражданином, членом сообщества, и изолированным индивидом, эгоистичным членом гражданского общества: