Нетрудно себе представить, почему выход в свет «Рукописей» в 1932 году вызвал столько споров. В среде интеллигенции вновь возник интерес к Гегелю благодаря опубликованию в начале века нескольких ранних его произведений. А поскольку ранние работы Маркса несли на себе печать прямого влияния Гегеля, интеллигенция готова была принять и их. С другой же стороны, существовал политический фактор: в начале века социал-демократические и коммунистические партии были вплотную заняты выработкой и провозглашением своего Weltanschauung (мировоззрения), коренным образом отличающегося от мировоззрения буржуазных партий. И поскольку Гегель считался буржуазным мыслителем, влияние последнего на Маркса, очевидное для его ранних работ, нужно было свести до минимума. С наступлением угрозы фашизма марксисты все же стали всерьез подчеркивать близость гуманизма Маркса и либеральной буржуазии, противопоставляя эти ценности варварской идеологии фашизма, считавшейся предательством по отношению к западноевропейским традициям. Еще раньше, в 20-е годы, среди марксистов широко распространилась убежденность в том, что одной из причин поражения немецкой социал-демократии был закат Гегеля и восхождение Дарвина как одного из главных авторитетов для теоретиков II Интернационала (например, Каутского). Хотя со стороны большевиков дань памяти Гегеля была не столь очевидной («Философские тетради» Ленина были опубликованы лишь в 1929 – 1930 годах), авторы, связанные с коммунистической партией, Лукаш, Корш и в некоторой степени Грамши, предприняли попытку гегельянского прочтения Маркса, что, очевидно, повлекло за собой проявление значительного интереса к таким работам Маркса, как «Рукописи».
Сталинская ортодоксальная критика восприняла эти ранние произведения Маркса как juvenilia (юношеские), излишние на фоне более поздних работ автора, и поэтому они даже не были включены в издание Сочинений Маркса и Энгельса, вышедшее в Восточной Германии в конце 50-х годов. В Восточной Европе, где марксизм, вместо того чтобы выступать как кредо отверженных, укоренился в качестве официальной идеологии, очевидно, существовали достаточные причины для того, чтобы провести грань между человеком коммунистического будущего, о котором говорил Маркс, и продуктом государственной бюрократии сталинской формации. Довольно осторожно была выдвинута гипотеза о том, что отчуждение может совершаться даже в условиях социализма. Изучение ранних работ Маркса рассматривалось уже как возвращение к первоистоку коммунистической мысли; аналогичным образом протестанты-реформисты использовали Новый завет в целях обличения злоупотреблений церкви в эпоху позднего Средневековья. Адам Шафф в Польше, теоретики «пражской весны», группа «Праксис» в Югославии являют собой пример данной тенденции. В послевоенной Западной Европе и США все те, кто занимался поисками несталинской версии марксизма, жадно ухватились за молодого Маркса, которого некоторые исследователи считали лучшим представителем гуманизма или даже экзистенциалистом. Для этих теоретиков принципиальное значение имела идея отчуждения, гораздо более четко выраженная в «Рукописях», нежели в «Капитале». Как и следовало ожидать, неопределенность и отсутствие политической направленности у раннего Маркса вызвали соответствующую реакцию со стороны таких мыслителей, как Альтюссер, которые квалифицировали фейербахианскую проблематику ранних работ Маркса как идеологию, в то время, как более поздние работы автора рассматривались как научно основательные.
Бесспорно, что с переездом Маркса в Брюссель в 1845 году его творчество принимает систематизированный характер, чего не наблюдалось ранее, хотя по-прежнему оно оставалось «открытой системой». В работах этого периода делается попытка, исходя из идеалистических по своей тенденции посылок, сделать вывод о том, что основная деятельность человека сводится к производительному взаимообмену с природой, что эта деятельность извращена в результате разделения на классы в капиталистическом обществе, с появлением частной собственности и разделением труда, что от современного отчуждения можно избавиться в результате пролетарской революции, которая откроет путь к коммунизму.