7) Следует подчеркнуть еще один момент, касающийся классового состава общества, относительно которого в книге содержится ряд указаний, все еще полезных для историка, социолога, исследователя современного общества. Часто Маркса обвиняют в недостаточной ясности трактовки понятия «класс» – как вследствие незавершенности той главы «Капитала», где должен был рассматриваться этот вопрос, так и вследствие крайней схематичности описания противоречий, присущих капитализму (буржуазия, пролетариат), а также использования в исторической части (Германия, Англия, Франция) нечетких, плохо определенных понятий (собственники, промышленники, мелкая буржуазия, крестьянство и т.д.).
Мне приходилось наблюдать (правда, аргументация заняла бы объемистый том), как не у Маркса, а в действительности соотношение между простотой и сложностью классовой структуры в значительной степени зависит от стадии развития способа производства; простое разделение на классы (трехстороннее при феодализме и двухстороннее при капитализме) характерно в основном для кульминационных моментов развития общественной формации – структура упрощается и приближается к своего рода модели, в то время как усложнение структуры или видимость ее усложнения происходит лишь в переходные периоды, когда развитость и слаборазвитость, разрушение структуры и образование новой наличествует синхронно и взаимообусловленно. Кроме того, внутри четко выраженных классов нетрудно заметить конкурентность отдельных категорий, то есть групп, неравномерно связанных с различными по своему характеру отраслями производства. Это и градации второго порядка внутри господствующих классов (промышленники – аграрии, импортеры – экспортеры, кредиторы – дебиторы), и «противоречия внутри народа». Давно уже стало классическим различие между противоречием и антиномией. Наконец, в ходе классовых битв выявилась особая проблема сложных взаимоотношений между отдельными интеллектуалистскими движениями, проблема классовых притязаний духовенства и его современного эквивалента – «третьей силы»[39].
Именно в «Немецкой идеологии» содержатся особенно поучительные для нынешнего времени положения об оттенках (то и дело возникающих и исчезающих в зависимости от переменного успеха в ходе классовой борьбы) между категориями одного и того же класса, а также между «активными» членами господствующих классов и их «интеллигенцией». Но как только опасность революции ставит под сомнение пребывание у власти того или иного класса, видимая сложность структуры уступает место упрощению.
«Разделение труда, в котором мы уже выше… нашли одну из главных сил предшествующей истории, проявляется теперь также и в среде господствующего класса в виде разделения духовного и материального труда, так что внутри этого класса одна часть выступает в качестве мыслителей этого класса (это его активные, способные к обобщениям идеологи, которые делают главным источником своего пропитания разработку иллюзий этого класса о самом себе), в то время как другие относятся к этим мыслям и иллюзиям более пассивно и с готовностью воспринять их, потому что в действительности эти-то представители данного класса и являются его активными членами и поэтому они имеют меньше времени для того, чтобы строить себе иллюзии и мысли о самих себе. Внутри этого класса такое расщепление может разрастись даже до некоторой противоположности и вражды между обеими частями, но эта вражда сама собой отпадает при всякой практической коллизии, когда опасность угрожает самому классу, когда исчезает даже и видимость, будто господствующие мысли не являются мыслями господствующего класса и будто они обладают властью, отличной от власти этого класса» [МЭ: 3, 46].
39
В данном случае имеется в виду интеллигенция, которую именуют «третьей силой» (наряду с буржуазией и пролетариатом) некоторые французские социологи и политологи. –