С другой стороны, существует привычка недооценивать его труды, считающиеся «политическими» в отличие от «исторических». Речь идет о многочисленных статьях на «актуальные» темы, не говоря уже об обширной переписке. Между тем их историческое содержание весьма значительно. Будучи маститыми журналистами, Маркс и Энгельс хотя и не увлекались корреспондентской работой и не брали интервью, но зато внимательно изучали как статьи различных периодов, так и различные документы – от парламентских дебатов до расследований, от законодательных актов до статистики, и все это не только использовалось, но и широко цитировалось ими. И читали они все это на языках оригинала, ибо могли свободно писать на немецком, французском, английском, знали итальянский, русский, испанский. Их многочисленные цитирования и ссылки безукоризненны, а их рецензии на работы Карлейля и Гизо вполне могли бы быть опубликованы в специальных исторических журналах. Вообще, с технической точки зрения, они работали как историки.
Вместе с тем следует поставить под сомнение прием объединения в одной и той же статье тем о Персии и Турции, о Крымской войне и Пальмерстоне, о религии и искусстве; было бы лучше провести грань между, с одной стороны, импровизированными или написанными по заказу фрагментами и, с другой, более продуманными статьями (которые часто бывали подсказаны именно этими фрагментами), проливающими свет на их аналитический метод. Наши авторы «специализировались» лишь в экономике (Маркс) и военных вопросах (Энгельс), а между тем вся история XIX столетия может быть переосмыслена, если целенаправленно использовать их творчество.
Кроме того, следует отметить, что Марксу случалось переосмысливать национальную «историю» тех или иных стран на протяжении нескольких эпох, например Испании, с которой я сам знаком лучше и которая наиболее характерна. Исследуя с журналистской точки зрения вопрос об «испанских революциях» – а Марксу заведомо было известно, что, несмотря на столь громкое наименование, речь идет всего лишь о «pronunciamentos» и «militarades», – он почувствовал потребность в более глубоких знаниях о «революционной» Испании, которая реально существовала, а поэтому ему были необходимы более глубокие знания об Испании вообще. Перед ним стояла задача не писать «историю Испании», а осмыслить Испанию в историческом плане. Поэтому он выучил испанский язык и читал Кальдерона и Лопе де Вега в оригинале. Надо заметить, что, начиная с «Немецкой идеологии», Маркс любил цитировать Сервантеса и Кальдерона, но в переводе, поэтому его ссылки носили литературный, «гуманитарный» характер. Но уже после 1856 года речь пойдет о ссылках исторических: в «Капитале» о Дон-Кихоте упоминается как о не приспособленном к своему времени человеке, как об анахронизме, а не как о характере. В статьях 1856 года описание войны за независимость строится на контрастах: от герильи, где действия не подкрепляются мыслью, к кадисским кортесам, где мысль не подкрепляется действием. Старая Испания Карла V также рассматривается без каких-либо натяжек. Что касается XIX века, то Маркс выбирает своим гидом Марлиани, итало-испанского историка и политического деятеля, «околомарксистские» формулы и выражения которого должны были бы шокировать его. К сожалению, вплоть до 1930 года в Испании игнорировалась картина ее собственной истории, обрисованной Марксом, который был известен скорее как устаревший и большей частью непонятый теоретик в среде революционеров, несмотря на усилия Энгельса и Лафарга.