Возникает вопрос: почему в «Экономических рукописях 1857 – 1859 годов» Маркс занялся исследованием обращения и обмена, а не производства (чего ожидали бы читатели его более зрелой работы)? По всей вероятности, автор сознавал, что именно в сфере обращения кроется ошибка, типичная для буржуазной политической экономии, заблуждение, которое – сознательно или бессознательно – играло определенную социальную роль, когда обходились стороной существование и подлинный источник прибавочной стоимости как основного элемента буржуазной экономии, капиталистического способа производства. Маркс постарался вскрыть и рассеять это заблуждение, проявлявшееся на уровне «внешнего», хотя и не постиг еще до конца существа проблемы, кроющейся за этой внешней стороной. В процессе обращения все, по видимости, сводится к обмену эквивалентов: покупатели и продавцы на равноправной основе договариваются друг с другом, чтобы обменять то, что они хотят обменять, на то, что они хотят приобрести. Участие в этом обмене многочисленных конкурентов гарантирует (по крайней мере «в среднем» или же «на длительный период»), что никто из участников обмена не воспользуется принуждением или своим преимуществом по договору, для того чтобы склонить чашу весов на свою сторону. Если же из такого рода торговли кто-либо и получает прибыль или сверхприбыль, то она не могла быть следствием недостаточной конкуренции или какого-то препятствия, которое мешало свободному обмену. Поэтому так называемые «рикардианские социалисты» приписывали прибыль «неравному обмену» вследствие определяемого договором более выгодного положения обладателей капитала. Но, как замечает Маркс, прибавочная стоимость не объясняется обменом, и он утверждает, что обмен посредством денег как «основного эквивалента» есть более высокая и развитая форма свободного обмена:
«в определении денежного отношения… заложено, что в денежных отношениях, взятых в их простом виде, все имманентные буржуазному обществу антагонизмы кажутся погашенными; поэтому буржуазная демократия в еще большей степени, чем буржуазные экономисты… все снова и снова обращаются к денежному отношению в целях апологетики существующих экономических отношений» [МЭ: 46-I, 187].
Из этого следует, что,
«коль скоро товар и труд определены еще только как меновые стоимости, а то отношение, в силу которого различные товары ставятся в соотношение друг с другом, определено как обмен этих меновых стоимостей друг на друга, как их приравнивание друг к другу, – индивиды, субъекты, между которыми происходит этот процесс, определяются просто как обменивающиеся. Поскольку во внимание принимается только определение формы, – а это есть экономическое определение, такое определение, в котором индивиды находятся друг с другом в отношении общения… постольку между индивидами не существует абсолютно никакого различия. Каждый из субъектов есть обменивающийся субъект, т.е. каждый находится в том же самом общественном отношении к другому, в каком другой находится к нему. Поэтому их отношение в качестве субъектов обмена есть отношение равенства. Невозможно уловить между ними какое-либо различие, а тем более какую-либо противоположность; между ними нет даже никакого несходства. Далее, товары, которыми они обмениваются, в качестве меновых стоимостей представляют собой эквиваленты или, по крайней мере, считаются таковыми» [МЭ: 46-I, 187].