Маркус Вольф был в чести у самого Вальтера Ульбрихта, который ценил молодого человека. На Берлинском радио его назначили ответственным редактором главных политических передач. Одновременно он писал внешнеполитические комментарии под псевдонимом Михаэль Шторм.
Маркусу было 25 лет. Однажды он попросил Вальтера Ульбрихта разрешить ему доучиться в Московском авиационном институте. И услышал в ответ:
— Делай, что поручили. У нас хватает других забот помимо самолетостроения.
Осенью 1945 года Фридрих Вольф писал свояченице из Берлина: «Эльза еще в Москве, она продает дачу, улаживает дела. Миша, Кони и я работаем здесь. Миша — зав. отделом на радио, женился, в скором времени станет отцом. Кони — старший лейтенант Красной Армии, грудь его украшают четыре ордена; семнадцатилетним прошел он с армией от Терека на Кавказе до Эльбы. Ребята вымахали. Миша — 1,86, Кони — 1,85…
Порой ужасно тоскую по Москве, по этой огромной великодушной стране, по людям широкого размаха; только там я встречал таких людей, многие стали моими настоящими друзьями. И у Миши с Кони все друзья остались там; они сами совершенно другие люди, нежели здешние мелкие, злые нытики. Кони похож на русского медведя, словно широкоплечий великан с Урала, великолепный парень!»
Почти год Вольф работал корреспондентом Берлинского радио и газеты «Берлинер цайтунг» на Нюрнбергском процессе, писал репортажи о суде над главными нацистскими военными преступниками. Вместе с женой Эмми Штенцер они обзавелись удобной пятикомнатной квартирой и красивой виллой у озера. У него были прочные связи среди крупных советских военных, которым Маркус очень нравился. И с улыбкой превосходства он говорил старым друзьям-партийцам:
— Есть инстанции поважнее вашего Центрального комитета.
Вольф бывал у советского генерала Тюльпанова, который в Берлине занимался идеологическими вопросами. Внимательно слушал, что говорилось в узком кругу советского начальства.
Сергея Ивановича Тюльпанова в августе 1945 года назначили начальником управления пропаганды (с мая 1947 года — управление информации) Советской военной администрации в Германии. Он стал высшим начальником в сфере идеологии, но своей властью пользовался разумно. Ему поручалось вести пропагандистскую работу среди местного населения силами самих немцев и цензурировать немецкую печать и радио. Управление пропаганды насчитывало полторы тысячи сотрудников и было самой значительной структурой в СВАГ.
Хорошо образованный, выпускник Ленинградского университета, до войны заведующий кафедрой на Ленинских курсах при ЦК партии, Тюльпанов идеально подходил для этой работы. Он долго продержался на этом посту, проявив недюжинные способности выживать в межведомственных интригах.
В июне 1946 года на совещании в ЦК обсуждалась кадровая работа в Германии.
— Кто у нас там творит политику изо дня в день? — поинтересовался секретарь ЦК Алексей Александрович Кузнецов, недавно переведенный из Ленинграда.
— Военное командование, — ответил Борис Николаевич Пономарев. — Конев и Желтов.
Кузнецова ответ не устроил:
— А в ЦК эти люди просматривались? Кто-нибудь их практическую работу проверял или нет?
— Они по военной линии назначались, — пояснил Пономарев. — В Германии есть Соколовский, у него генерал-полковник Боков, а у Бокова сидит Тюльпанов.
Услышав знакомую фамилию, Кузнецов разразился недовольной тирадой:
— Тюльпанов работал начальником седьмого отдела Ленинградского фронта. Мы его выгнали за большие политические ошибки. А теперь Шикин мне расхваливает Тюльпанова. Оказывается, всю работу Тюльпанов проводит. Что Тюльпанов подсказывает, то Боков и делает. — Он обратился к Пономареву: — Вы Бокова знаете?
— Нет.
— А ваш международный отдел имеет отношение к этим делам?
— Никакого, — открестился Пономарев.
Кузнецову всё это категорически не понравилось:
— Почему бы не вызвать и не послушать военных людей? Почему бы кому-нибудь из ЦК не поехать и не посмотреть? По всем линиям ездим, а по основной линии, по вопросам идеологической работы не ездим… Это основное — политика. А потом провал — и будем руками махать: почему это произошло, кто политсоветником в Германии у Соколовского?
Кузнецов вспомнил, как к нему заходил старый знакомец и сослуживец Терентий Фомич Штыков, недавний второй секретарь Ленинградского обкома. После войны член военного совета 1-го Дальневосточного фронта генерал-полковник Штыков стал советским наместником в Пхеньяне.