- Почему колдуном? – Заинтересовался Зимин.
- А потому. – Скривился Обли и, особо не церемонясь, ткнул пальцем в поблескивающих в свете оплывших свечей циферблат электронных часов. – Вот что это?
- Часы. – Пожал плечами Слава, поспешно одергивая рукав.
- Да не прячь ты. – Бывший гвардеец отрешенно покачал головой. – Видел я такие часы, а вот как их смастерить, ты мне расскажи?
- Ну как. – Замялся Слава. – Делают их автоматы, на производстве, большие машины…
- Ты вообще понимаешь, что сам то лепечешь? Видел я как-то часы в Белогорье, на ратуше рядом с домом меняльным. Они были что та площадь и шумели как стадо баранов. Два человека за ними постоянно приглядывали и сверяясь с солнечными метками стрелки двигали, если те часы не поспевали. Это часы, я их знаю, я, наверное, даже смогу починить механизм. Он на мой взгляд не сложнее водяной мельницы. Ты сможешь починить свои часы?
Зимин отрицательно замотал головой.
- Ты можешь объяснить, как они делались?
Снова отрицательный ответ.
- Вот тот-то и оно. – Оскалился Обли. – Все что не может делать руками обычный мастеровой, то колдовское. Теперь ответь мне на вопрос. У кого больше всего колдовских вещей?
- У колдуна. – Сдался Зимин, поняв, что его красноречия явно не хватает чтобы переубедить узколобого вояку.
- Ну вот, - возликовал Обли, - а у того чужака помимо колдовских приспособлений все чужое. Взгляд, походка, манеры. Вроде и говорит по-нашему, и выглядит как человек, но как мне призналась горничная, взгляд у него был нехороший.
- А это как? – Десятник пригубил и благоразумно отставил кружку в сторону.
- Ну не знаю. – Развел руками хозяин заведения. – Нехороший и все. Больше ничего сказать не могу.
В зале загремели возбужденные голоса гвардейцев, это начали подавать жаркое. На такую ораву вынесли сразу несколько жареных поросят, горы хлеба с сыром и с десяток пузатых бочонков местного доброго пива.
Зимин сглотнул слюну, учуяв запах жареного мяса и обменялся вопросительным взглядом с Амиром, после чего решено было отложить в разговоры в сторону и как следует набить желудок.
- Светает. – Барус хмуро уставился на край ямы. – Значит скоро развязка.
- Развязка — это хорошо, развязка — это здорово. – Грецки хищно оскалился, показав всему свету хищные желтоватые клыки плотоядной твари. – Мне бы только до этих чумазых добраться, хоть бы и без топора. Я бы их – и красноречивыми жестами барон показал, как бы он расправился со своими тюремщиками.
- Полно те вам, - поморщился полковник. – Может все и обойдется. Степной народ вспыльчивый, но как я слышал отходчивый и если мы с вами дожили до рассвета, то все не так уж и плохо.
Я в разговоре участия не принимал. Холод ночной степи и общее настроение так окутали меня, что сейчас, наверное, покажи мне миллион долларов, али другую приятную картинку, глазом бы не повел.
Ждать, впрочем, осталось недолго. Едва небо из угольно-черного, с яркими алмазами звезд превратилось в грязно-серое как на краю ямы началось шевеление и чья-то ругань, из которой отдельно вычленить можно было только нецензурную брань и резкие гортанные окрики степняков. Перебранка продолжалась минут десять, и мы, в ожидании, притихли на дне, спокойно ожидая развязки.
Я приготовился ко всему что воспроизвёл мой воспаленный мозг, от падения на голову ядовитых змей, до первой горсти земли, предрекающей похороны заживо, однако сценарий, проказница судьба выдала нам иной.
- Эй, - на краю ямы появилась голова и я уже было решил, что сейчас нас забросают чьими-то останками, однако сама человеческая часть, вместо того чтобы рухнуть вниз мертвым лицом, - добродушно поинтересовалось голова.
- Серый? – Опешил Амир, - а мы то вас уже похоронили.
- Серый. – Подтвердил воскресший из мертвых. – И не иначе как Антон Павлович Серый.
На лице Серого впервые появилась улыбка, и я запомнил ее на всю оставшуюся жизнь. Больше Антон Павлович Серый эмоций не показывал.
- Прошу простить меня, господа, за чрезмерную расторопность моих людей. – Голос Урук-хана, грозы пустошей, и страшной легенды королевства звучал ровно и уверенно. Но смущало не это. На Урук-Хана он был вовсе не похож. Я слышал много историй о бандах работорговцев, шнырящих в приграничье и утаскивающих на аркане зазевавшихся беднягах, после чего продавая их в рабство не столь прогрессивным государствам. Они были злы, беспощадны и неумолимы, однако не представляли собой неуправляемый сброд. Поток живого товара контролировал, а также управлял действиями летучих отрядов некто Урук-Хан, свирепый степной воин с молниями в глазах и громом в ладонях. Однако пред нами, уставившими, измученными и грязными по самые брови предстал европейского вида джентльмен, высокий, смуглый и светловолосый, одетый быстрее как городской модник, чем как суровый степной дух.