- Эй, мужик. - Он схватил старика за рукав. - Объясни ты толком, что за марево такое?
- Ты что, не местный? - бармен с сомнением осмотрел плотно сбитую фигуру Зимина. - Или из погреба вылез? Ну - марево! Сорок лет в обед. Да кто вообще о нем не знает?
Слава понимающе кивнул и, запустив руку в кисет на поясе, выудил оттуда серебряный кругляш с гордым профилем его величества.
- Да вот я и говорю, марево. - Монета в мгновение ока исчезла в сальных складках передника старика. - Поветрие что ль. Раз в сорок лет вроде бури пыльной. Приходит из степей и в степи же уходит. Но не это страшное. Джины, дьяволы степные. Питаются плотью, и жрут все, что твой короед. Будь то путник, собака или отбившаяся от стада скотина. Где прошло марево, там живой души не найдешь. Да вон, хоть у Барсука спроси. Вон он, пьянь, в дальнем углу зала спит. Рассказывал, что край этого марева видал, когда еще молодой был. Нальешь ему кружку, так может, что и поведает, только вот разбудить его сначала надо. – С довольным хихиканьем он рванул рукав и устремился к противоположному концу стойки, за которым компания подпивших пастухов требовала продолжения банкета.
Зимин сфокусировал свое внимание в указанном направлении, стремясь различить в полутьме и табачном смоге того самого Барсука, однако кроме кучи тряпья на скамье в углу ничего увидеть не получилось. Решив понаблюдать, Слава отхлебнул из кружки и сморщился, на этот раз от вкуса напитка. Пивом его было назвать сложно, вином тем более, да и на другие алкогольные напитки содержимое глиняной посуды не походило. Зимин решил, что это что-то вроде перебродившего сливового компота, и все бы хорошо, но слив в приграничных землях отродясь не росло.
Отхлебывая пойло, ибо ничего лучше тут предложить не могли, Зимин краем глаза уловил шевеление и о чудо, из кучи тряпья появилась крючковатая лапа. Затем приподнялась голова, обрамленная седой клочковатой бородой с одной стороны, она венчалась вязаной шапкой на завязках. В кривом провале безгубого рта виднелись редкие желтоватые зубы. Секунду Барсук, или как там его еще звали, блуждал хмельным расфокусированным взглядом по бурлящему залу, и тут его внимание привлекла стойка. За спиной старика, за широкой деревянной столешницей, за спинами посетителей, примостившихся на стульях, стоял ряд таких манящих, таких желанных и ненаглядных бутылей с местным пойлом.
- Хариис! -Вдруг взвыл Барсук, и заскорузлая клешня ударила по столу с силой кузнечного молота. - Какого рожна я не вижу на своем столе доброй выпивки, или не я тебе заплати сегодня три монеты.
- Заткнись пьянь. - Усмехнулся старик, вытирая вспотевшие руки о сальный передник, и весело подмигнул Зимину. - Свои три монеты ты пропил за первый заход. Вот же тварь, вот же луженая глотка. Другой бы помер с такого количества выпивки, а этому хоть бы хны.
В это время в Белогорье, окруженный тремя постами охраны, и имея в готовности порядка трехсот копий, будто средневековый замок, возвышались каменные башни родового гнезда Грецки. По прибытии в столицу, супруга Барона в сопровождении Зимина и Паруса, распорядилась усилить охрану, а также хорошенько прочистить ряды, и заплечных дел мастера, принявшись за расследование похищения госпожи, очень быстро выявили заговор, среди баронской челяди. В этом мерзком деле оказались замешаны сразу четверо верных слуг и два баронских десятника, которые, впрочем, ни в чем не признавались, но палачи, после трех дней допросов, экспериментов с водой и каленым железом, получили их чистосердечное признание.
Марима Грецки, достойная дочь восточных пределов и младшая в роду принца Али Ибрагима, выслушала доклад заплечных дел мастеров и рассудила справедливо. Мужчины были казнены фамильным топором мужа, великая честь для последних, в виду их былых заслуг перед родом Грецки. Женская же часть заговора была брошена в ров, которой под бой боевых барабанов и завывание волынок был затоплен ослиной мочой. Проявивших наибольшую физическую подготовку и продержавшихся на поверхности дольше остальных упокоили арбалетным болтом в голову.
Впрочем, пока Марима занималась наведением хозяйства, в компании верных вассалов, Парус, вооруженный кошельком милейшего Баруса занялся подготовкой к возвращению негоциантского дома под моим скромным руководством. Должен заметить, что должность мне досталась тогда весьма номинальная и мне, разряженному по последней Белогорской моде отводилась роль свадебного генерала с четкими инструкциями от старика. Я мог проводить молниеносные сделки на ничего незначащую и не идущую в разрез с установленными правилами продукцию, но не более того. Как это выглядело на деле? Все очень просто. Марлан ввиду некой отсталости от моего родного мира многими благами массового производства пользоваться не мог, отсутствовали у него и некоторые технологии, так что определенная часть сделок была бы пустой тратой времени, а товар поставленный под эту договоренность проще было выбросить на свалку. Так, скажем, контракт на партию микроволновок в среду дремучую, закостенелую, относящуюся ко всем нововведениям подозрительно, терпела крах с самого начала. Электричество в этой среде практиковалось на ряду с чревовещательством, черной магией и вселенскими чудесами исцеления, ну вы меня понимаете, то есть того что и в природе то не было. Однако контракт на поставку подтяжек или батистовых платочков с кружавчиками мог выгореть, но даже при условии контейнерных перевозок, которые были неоправданы ввиду больших затрат, данные контракты попросту изживали себя.