Революция в кинематографе
В 1930 году все ведущие киностудии Америки выпустили новое чудо – первые звуковые фильмы. Кинопромышленники в короткие сроки переоборудовали кинотеатры. Огромные деньги и немалые усилия были приложены, чтобы быстро заменить тысячи проекторов, оснастить залы звуковоспроизводящей аппаратурой, выстроить акустику помещений. Но ожидания предпринимателей оправдались, потому что кинотеатры были забиты до отказа. На фоне всеобщего экономического кризиса киноиндустрия процветала, потому что в кино произошла революция.
Актеры немого кино мгновенно уступили место театральным актерам. Великие мелодраматические актрисы, многие звезды мирового кино остались в прошлом. Бывшие властители дум оказались в нищете и безвестности. Засверкали новые звезды – Грета Гарбо и Марлен Дитрих, которые умели перед камерой не только разыгрывать пантомиму, но и говорить, и восхитительно петь.
Развитие кинематографа в направлении звукового кино набирало обороты. Фильм «Певец джаза» впервые имел синхронно записанную музыкальную партитуру, а также синхронное пение. Кроме того, в нем были озвучены некоторые реплики. Выход этого фильма показал коммерческое превосходство звуковых фильмов. После выхода фильма «Поющий псих» или «Поющий дурак» – The Singing Fool, название которого соответствовало прозвищу французского певца и композитора Шарля Трене, кинематографистам стало понятно, что отныне любой фильм обязан быть звуковым.
Штернберг незамедлительно снял историю о гангстерах под названием «Гром и молния». Фильму не удалось повторить успех «Подполья». Но звук, как и изображение, режиссер применял в четких и определенных целях без каких-либо случайных погрешностей.
С приходом звукового кино знаменитый Эмиль Яннингс также должен был заговорить. Впервые в звуковом фильме «Предательство» в 1929 году он снялся под руководством самого основателя Paramount Адольфа Цукора. Но звуковая версия оказалась настолько ужасной, что в прокате картина появилась как немой фильм. Произношение Яннингса с акцентом казалось на Paramount непреодолимой трудностью. Руководством киностудии было принято решение, что настоящий дебют Эмиля Яннингса в звуковом кино должен состояться в Германии, а именно в Берлине на студии UFA, где производством заправлял Эрих Поммер.
В декабре 1917 года в Германии было создано акционерное общество Universum Film A. G. – UFA с уставным капиталом в 25 миллионов марок. Акционерами были Государственный немецкий банк, электрический концерн, дрезденский банк, пароходная компания «Гамбург-Америка» и другие крупные компании. В первой половине двадцатого века киностудия UFA была крупнейшей и первоклассно оснащенной киностудией мира. Она имела 27 съемочных павильонов, две тон-студии для дубляжа, тон-студию для записи музыки, две анимационные студии, две студии для рекламных роликов и мультфильмов.
Яннингс должен был предстать перед американской публикой в роли кого-нибудь из русских. Был выбран сюжет о Распутине. Предполагалось, что фильм будет озвучен на немецком и английском языках. Фильм имел фиксированный, но внушительный бюджет: 325 тысяч долларов.
В качестве режиссера был приглашен Эрнст Любич, который тоже был берлинцем и до отъезда в Голливуд в 1923 году снял в Германии с полтора десятка фильмов. Любич запросил гонорар в 60 тысяч долларов, а Яннингс – 754 тысячи. В результате бюджет фильма трещал по швам. Переговоры с Любичем, который отказывался снижать цену, длились до июля 1929 года. Тогда Эрих Поммер вспомнил о режиссере, снявшем «Последний приказ», – Джозефе фон Штернберге. Он предложил ему 30 тысяч долларов, а в результате они сошлись на 40 тысячах. Штернберг знал, что продюсером фильма является Эрих Поммер, и с уважением относился к его предыдущим работам: «Нибелунги» Фрица Ланга и «Последний человек» Мурнау.
Джозеф фон Штернберг позже вспоминал о том, как он получил приглашение снимать фильм в киностудии UFA. Он получил письмо от «этого непредсказуемого актера», который просил приехать в Берлин и помочь ему сняться в первом звуковом фильме в Германии. Яннингс писал, что он добился права выбрать режиссера по своему усмотрению, включая Любича. Но утверждал, что Штернберг был «избранником его сердца». Штернберг вспоминал позже, что он был тронут просьбой «великого и горделивого артиста». А также заметил, что прямо и открыто сказал Яннингсу, что считает его «чудовищным несчастьем и угрозой для любого художественного фильма» и мнение свое не изменил.