– Можно сходить куда-нибудь в ресторан, – предложил я. В какой-нибудь очень людный ресторан. Желательно, где будут несколько наших коллег. И свекровь с тещей.
– Да ладно тебе, – игриво ответила она. – Давай повеселимся.
Затем она понизила голос и почти шепотом добавила:
– Сегодня хороший день. Мне… кажется… что у меня… овуляция. – Волна ужаса накатила на меня. О боже, нет. Только не это слово на букву «о». Напряжение росло. Наступало время действовать или пропадать. То есть в буквальном смысле поднимать или опускать. Пожалуйста, не заставляй меня, хотел я попросить ее в телефонную трубку… Но вместо этого я сказал насколько мог равнодушно:
– Конечно. В полпервого, идет?
Когда я открыл входную дверь, Марли, как всегда, ждал меня, но Дженни нигде не было. Я позвал ее.
– Я в ванной, – крикнула она. – Через секунду выйду.
Я просмотрел почту, убивая время, и меня тем временем охватило чувство полной обреченности, которое, как мне казалось, знакомо людям, ожидающим результатов биопсии.
– Эй, морячок, – послышался голос сзади. Обернувшись, я увидел Дженни в шелковом бюстгальтере и трусиках.
Ее плоский животик был почти полностью обнажен, а лифчик держался на двух невероятно тонких лямочках. Ее ноги никогда еще не выглядели длиннее.
– Ну что? Как я тебе? – спросила она, упирая руки в боки. Фантастически, подумал я. На ночь Дженни всегда надевала вместо пижамы мешковатую футболку, и я был уверен, что в этом соблазнительном белье она чувствует себя глупо. Но ожидаемый эффект был достигнут.
Она пробежала наверх в спальню, я за ней, и вскоре мы уже обнимались на расстеленных простынях. Я закрыл глаза, чувствуя, как мой спящий дружок зашевелился. Волшебство возвращалось. Ты можешь это сделать, Джон. Я старался вызвать самые грязные мысли, какие только мог. Это должно сработать! Я нащупал те самые тончайшие мелочи. Давай, Джон. У тебя все получится. Я чувствовал ее дыхание, горячее, влажное. И тяжелое. Горячее, влажное, тяжелое дыхание. М-мм, как это сексуально.
Но постой-ка. Что это за запах? Что-то в ее дыхании. Что-то такое знакомое и в то же время чужеродное, не то чтобы неприятное, но и не очень соблазнительное. Я знал этот запах, но не мог точно определить его. Я сомневался. Что ты делаешь, идиот? Забудь о запахе. Сосредоточься, приятель. Сосредоточься! Но этот запах… я не мог выкинуть его из головы. Ты отвлекаешься, Джон. Не отвлекайся. Что же это такое? Не останавливайся. Любопытство постепенно овладело мной. Давай, парень, давай! Я начал принюхиваться. Еда, да, но что это за еда? Не печенье, не чипсы, не тунец. Я почти вспомнил. Это был… собачий корм?
Собачий корм! Вот что это было! Ее дыхание отдавало запахом корма. Но почему? Мне было интересно, и внутри меня тоненький голосок спрашивал: зачем Дженни есть собачий корм? К тому же я чувствовал ее губы у себя на шее… Как она могла целовать мою шею и дышать мне в лицо одновременно? Бессмысли…
О… Боже… мой.
Я открыл глаза. В нескольких сантиметрах от моего лица, закрывая мне весь обзор, лежала огромная морда Марли. Его подбородок покоился на матрасе, он пыхтел и пускал слюни на простыни. Его глаза были полуоткрыты, и он тоже выглядел влюбленным.
– Плохой пес! – резко крикнул я, перекатившись на другую сторону кровати. – Нет! Фу! Марш к себе! – яростно командовал я. – Иди спать! Иди ложись!
Но было уже слишком поздно. Волшебство пропало, вернулась перспектива ухода в монастырь.
Вольно, солдат.
На следующее утро я позвонил врачу и назначил дату кастрации Марли. Я продумал все: если у меня не будет секса до конца моих дней, то и у него тоже не должно быть. Доктор Джей сказал, что мы можем завезти Марли к нему до начала рабочего дня, а забрать вечером по пути домой. Через неделю мы так и сделали.
Пока мы с Дженни собирались, Марли весело кидался на стены, предчувствуя предстоящую поездку. Ему любое путешествие приносило радость, независимо от того, куда мы направлялись и на сколько. Вывезти мусор? Без проблем! Сходить в магазин за молоком? Я к вашим услугам! Я начал испытывать угрызения совести. Бедный и не представлял, что мы ему уготовили. Он доверял нам, думая, что хозяева всегда поступают правильно, а мы тайком задумали лишить его мужской силы. Может ли предательство быть более вероломным?
– Иди сюда, – поманил я его, тут же перевернул на спину и энергично почесал его живот. – Все не так уж плохо. Ты потом поймешь. Секс слишком переоценивают. – Но даже я, все еще расстроенный собственными неудачами, что преследовали меня последние две недели, не верил себе. Кого я пытался одурачить? Секс – это потрясающе. Секс – это невероятно. Бедная псина скоро лишится самого замечательного удовольствия на свете. Бедная псина… Я чувствовал себя ужасно.
Но я почувствовал себя еще хуже, когда на мой свист, как обычно, Марли выскочил из дома и запрыгнул в машину, слепо веря в то, что я не сделаю ему ничего плохого. Воодушевленный, он был готов к самому невероятному путешествию. Дженни села за руль, а я устроился на пассажирском сиденье. По привычке Марли балансировал на своих передних лапах на консоли, тыкаясь носом в зеркало заднего вида. Поэтому каждый раз, когда Дженни тормозила, он упирался мордой в лобовое стекло, что, однако, его совсем не беспокоило. Он ехал на переднем сиденье автомобиля с двумя своими лучшими друзьями. Может ли жизнь преподнести подарок лучше?