Лорд Хэрон свято соблюдал).
Лорд Мармион перед крыльцом
Благодарит сей добрый дом
И, пропустив отряд вперед,
Последним едет из ворот.
И громкий, медный трубный глас
Уже шотландский брег потряс,
Грохочет пушка со стены,
И снежно-белый дым
Достиг шотландской стороны,
И ветерком гоним,
Рассеялся в теснинах гор,
И снова синим стал простор.
ВСТУПЛЕНИЕ К ПЕСНИ ВТОРОЙ
Достопочтенному Джону Марриоту.
Ашестил. Эггрикский лес.
И пуст и гол суровый дол,
Где лес, когда-то пышный, цвел: Его под корень кто-то свел…
А прежде тут паслись олени,
В полдневный зной искали тени…
Лишь терн, который триста лет
Под облысевшею горой
Стоит, нацелив копий строй
На дол, на темный бересклет —Он мог бы рассказать один
О прежней пышности долин.
Упорный терн, он не забыл,
Как ветер горный шевелил
Листву раскидистых дубов
По склонам небольших холмов
И как, прильнув к скале кривой, Рябина рыжей головой
Качала по ветру над ним.
А сосны по горам крутым
Сменялись порослью берез,
И вдоль ручьев ольшаник рос…
Терн не забыл, как поутру
Дрожит осина на ветру…
«В моей тени, — сказал бы он, —Олень вкушал полдневный сон,
А волки выли на луну,
Прервав ночную тишину.
Не зря лощинка и поныне
Зовется Волчьей… Тут в долине
Вепрь, пробираясь вдоль реки, Об этот ствол точил клыки,
А там, в весенних рощах, там
Резвились лани по холмам
И живы в памяти моей
Охоты прежних королей:’
Толпа вассалов и гостей
Летит, разряженная ярко
От башни старого Нью-Арка…
Ржут кони и рога трубят
И зелен лесников наряд,
И молча соколы сидят
У ловчих на перчатке,
А где-то ниже вдоль реки
Рассыпаны в кустах стрелки
В причудливом порядке.
Крадется егерь меж кустов,
Ведет на своре стройных псов, И ждет, когда лягавых лай
Добычу выгонит на край
Леска из зарослей густых,
Тогда спускает он борзых,
Что распластавшись по кустам, Летят за зверем по пятам…
Стрел свист и аркебузы гром —Двоится отзвук за холмом
И долго эхо скал хранит
Лай, зов рожков и стук копыт…»
Преданий целый рой живет
О гордой пышности охот.
В долинах наших до сих пор
Стреляли в Эттрикском лесу
Оленя, вепря и лису —
Но что нам прежний пышный двор!
Охота наша веселей,
Чем все охоты королей!
Ты помнишь, милый Марриот,
Моих борзых веселый лёт?
Хоть их немного, но зато —
Таких борзых имел ли кто?
Охота кончена? У нас —
Неисчерпаемый запас
Легенд, преданий и стихов,
Всё — мудрости былых веков.
И верно — где же, как не тут
Поэзии найти приют? —
Тут каждый холмик и ручей
Легендой славится своей!
А нынче — одиноко мне:
Ноябрь долину усыпил,
И опустелый Баухилл
Вздымает башни в тишине.
Давно не слышит вольный йомен
Ружья знакомого в горах
И на своих простых пирах,
Гордясь Баклю старинным домом, Пьет за вождя шотландских грр, Ведя за чашей разговор.
Усадьба спит. Ничья рука
Не прибирает цветника.
Соседский сад отцвел, и в нем
Никто цветы не поливает,
Там фей прелестных больше нет, Подобных эльфам, что Джанет
Видала летом за холмом
В их танце, легком и немом:
Тут в ноябре их не бывает.
Уехал и соседский сын, —
А по лесам, бывало, он
Бродил, как юный Оберон.
Шериф же, твой слуга покорный, Теперь охотится один
В долине голой и просторной.
И далеко отюда та,
Чья так небесна красота,
Что эльфов гордая царица
С ней не посмела бы сравниться!
И вот грустит твой друг-поэт, Что до весны ее здесь нет,
И в бедной хижине вдова
За прялкою сидит одна,
А летом, помнится, едва
Шаги послышатся, она
Встречать выходит на порог
Ту, с кем послал ей помощь Бог, Кто щедро кормит круглый год
Ее и двух ее сирот.
Ревет, в холмах плутая, Твид, Широкий перекат кипит,
Вот и остались я да он.
Уехал мой сосед барон,
Уехали с ним сыновья…
В горах так часто с ними я
Гулял… Мне не хватает их,
Правдивых, славных и простых —Ведь право, в возрасте таком
Ум не враждует с языком.
И об Уоллесе рассказ
Их щеки зажигал не раз!
Порою чувствовал я сам,
Притронувшись к своим щекам,
Что разницы меж нами нет,
Хоть мне давно за тридцать лет…
Эх, мальчики! Свой юный пыл
Еще никто не сохранил…
Как плыть рекой, бегущей с гор, Течению наперекор?
Ударит в парус вихрь страстей, И к берегу не повернуть!
Судьба, кипя среди камней,
Заставит продолжать свбй путь…