Как зов предсмертный услыхал
Вдали от Ронсевальских скал —Шотландцы! Вас бы этот рог
От мародерства остерег!
И повернул бы вспять
Тот день, ужаснейший из дней, Когда средь Флодденских полей
Честь Каледонии моей
Ложилась умирать!
Но что жалеть?..
Средь мрачных мест, Где высится Сибиллы крест,
Не слышен Кларе дальний бой.
И лишь сова кричит порой,
Да мародеры в тьме ночной…
Монах коня подводит ей:
«О леди! Прочь! Скорей, скорей!»
Он Клару проводить спешит
В часовню Тилмута, где Твид
Под стенами шумит.
И до утра у алтаря
Молились. А когда заря
Забрезжила из-за морей,
Сам лорд Фитц-Клер пришел за ней.
34
А там, где вересковый склон
Горячей кровью напоён,
Свистит поток английских стрел; И на шотландцев полетел
За эскадроном эскадрон
Со всех сторон, со всех сторон —Шотландцы не сдаются,
Хоть копья о броню гремят,
И стрелы, словно снег, летят, И рыцари за рядом ряд
Сквозь оборону рвутся.
Но копий лес непроходим:
Лишь падает один — за ним
Встает с копьем другой,
И, как стена, несокрушим
Фаланги плотный строй!
Дерется грум, как дворянин,
Как рыцарь — паж любой…
Но скоро крылья средь долин
Расправил мрак ночной,
Укрыв кровавые поля
И раненого короля.
И силы армии своей
Отводит мудрый лорд Серрей.
Вот так же бурною весной
С полей сбегает снег,
Так — прочь уходит вал морской, Остановив набег —Тот вал, что был могуч и крут, Отхлынул в несколько минут,
И вот потерям счет ведут
Шотландские вожди.
И беспорядочно спешит
Остаток войска через Твид,
И эхо плещет и гудит
У темных скал в груди,
Чтоб средь шотландских гор и дол
Печальным стоном слух прошел, И чтоб навеки этот стон
Был в скорбных песнях сохранен, Чтоб знали внуки сыновей
Про ужас Флодденских полей,
Где сломаным лежит
Копье Шотландии моей
И гордый щит пробит.
35
День тронул острых гор края.
Шотландия! Здесь честь твоя —Здесь рыцари твои легли!
Совсем немногие ушли…
Поверь, что здесь Иаков пал,
Хоть труп никто не опознал —
Изрублен он в бою,
Но пусть душа твоя не ждет,
Что странник царственный придет
Опять в страну свою:
Он в битве жизнью пренебрег,
Разгрома пережить не смог,
Искромсаны остатки лат,
Но верный меч в руке зажат.
…Кто мог судьбу твою
В ту ночь веселья предсказать?
Не я. Я ж буду продолжать
Историю свою.
36
Рассказ мой краток: труп нашли
Подле креста и отвезли
В суровый Личфилд, в южный неф.
Там водружен был барельеф —
Барона мраморный портрет.
Увы! Могилы больше нет:
Ее в день штурма роковой
Фанатик Брук сравнял с землей, За что и поплатился сам,
Благодаренье небесам!
Там прежде был изображен
В высокой нише Мармион,
Простерший руки в небеса,
У ног его — фигура пса,
А всё кругом — и щит герба,
И ниши тонкая резьба —
Сверкало яркой позолотой.
И хоть Фитц-Юстаса заботой
Священник лорда отпевал —
Лорд никогда здесь не лежал:
В его могиле спит другой.
Лесник, шотландец молодой,
Что Ленокса сопровождал
Под Флодден, как его вассал.
Смертельной раной изнурен,
Увидел крест Сибиллы он,
Подполз туда, где лорд лежал, И рядом с Мармионом пал.
Нож мародера искромсал
Обоих — кто б теперь узнал,
Где лорд, а где чужой вассал?
И там, где должен спать барон, Лесник вкушает вечный сон.
37
Трудней сказать, где погребен
На самом деле Мармион.
Неумолимый ход времен
Давно смахнул рукой своей
И скромный крест Сибиллы Грей, И ограждение колодца,
И лишь ручей неспешно льется
С холма, где путники порой
Стоят, взойдя на склон крутой
И поле битвы озирают.
Или подпаски забредают
Сюда, где так орешник густ,
Венки сплетают, сев под куст, И даже не подозревают,
Что здесь, без надписей и плит, Отважный Мармион зарыт.
И если ты туда придешь —
Уйми в душе гордыни дрожь:
Ведь если с правого пути
Случалось и тебе сойти,
А каждый следующий шаг
Ты снова совершал не так —
Ты строго не спеши судить:
Свой грех сумел он искупить —Скажи: «За Англию свою
С мечом в руке он пал в бою!»
38
Едва ли нужно объяснять
Тому, кто сам не смог понять, Что первым в битве Вильтон был.
Он в чаще копий путь пробил,
В седло Серрея подсадил,
Когда под тем был конь убит.
Хоть в «Хрониках» о нем молчит
Достопочтенный Холлиншед —
О Вильтоне ни строчки нет —
Но он всей битвы был душой,