Утром 11 сентября Мольтке выехал на фронт — в штаб 3-й, 4-й и 5-й армий. Убедившись в опасном положении и этих армий, Мольтке в 14 часов 30 минут 11 сентября уже без доклада кайзеру отдал приказ об отходе указанных армий тоже к северу. Теперь вся масса германского войска откатывалась к северу, из бассейна р. Марны, с наименованием которой оказалось связанным навсегда крушение планов империалистической Германии на быстрый и сокрушительный разгром Франции. Париж и Верден были спасены, и все дальнейшие попытки германцев в течение четырех лет войны овладеть ими оставались безуспешными.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Военная история важна тем, что при правильном освещении операций и сражений минувших войн из них следуют ценнейшие выводы для настоящего и будущего.
С учетом различия эпох, а также крупнейших сдвигов, происшедших с 1914 года в военной технике и способах ведения боевых действий, мы можем из разбора Марнского сражения получить много важных уроков. Здесь невозможно сколько-нибудь подробно изложить их, и мы остановимся только на некоторых выводах.
На Марне в сентябре 1914 года произошло генеральное сражение между соединенными англо-французскими и германскими силами. В жесточайшей решающей схватке подверглась беспощадной и непререкаемой проверке действительная сила обеих сторон. И вот раскрылись слабости германской армии и ее командования, которые были незаметны в мирное время и не выявились еще в первых пробах сил воюющих сторон. Именно эти слабости, а не случайности и недоразумения, как хотят доказать некоторые германские историки, явились действительной причиной тяжелого поражения германского империализма на Марне.
План войны, разработанный германским генеральным штабом, оказался слишком сложным и непригодным в новых условиях ведения войны. Немецкие генералы не поняли требований нового времени и иных условий войны и действовали по своему усмотрению, нарушая элементарные правила разведки, связи и даже военной дисциплины. Немецкая стратегия оказалась не на высоте, а тактика — прямолинейной — только наступать, не заботясь об охранении и не думая об обороне. Кастовое офицерство, проникнутое самомнением и высокомерием прусского юнкерства (дворянства), оказалось оторванным от бойцов. Старшие офицеры появлялись в боевой линии лишь как исключение.
Пренебрежение к «людям», рядовым бойцам, выразилось на практике в том, что пехоту посылали в атаку под убийственным огнем, не заботясь о поддержке ее артиллерией и пулеметами; ее оставляли на избиение на явно непригодных позициях, не обеспечивали шанцевым инструментом и проволокой. Снабжение шло с перебоями.
Для нас удивительно теперь слышать, что довоенные немецкие уставы допускали самоокапывание пехоты лишь как исключение, как нечто принижающее наступательный дух войск; или что, например, кайзер Вильгельм считал унизительным для артиллерии стрелять с закрытых позиций; вместо действительной храбрости войскам прививали дух ухарства и пренебрежения к средствам защиты, которыми располагает противник. Все это и многое другое жестоко отомстило за себя на полях Марнского сражения, показав полнейший разрыв между планами высших штабов и боевой действительностью.
Этим мы нимало не хотим замазать ошибки и слабости на другой стороне — у англичан и французов. Пограничное сражение вскрыло с беспощадной остротой упущения и неподготовленность к войне французской и английской армий, о чем достаточно сказано в тексте. Но к началу Марнского сражения многое было учтено и исправлено на основе предыдущего кровавого опыта. Французские командные кадры оказались ближе к войскам и к тому, что происходило на боевых линиях. Система управления войсками во французской армии оказалась крепче, оперативней и живей. То, что в главной квартире и в армейских штабах, задумывая наступательные операции, так много внимания уделяли вопросам обороны, охранения и обеспечения боевых действий, вовсе не было лишним; в данном случае эти моменты сыграли, пожалуй, более важную роль, чем широкие планы маневра. Не нужно забывать что в целом Марна с англо-французской стороны была скорее оборонительным сражением, чем наступательным.