— Дай сюда, безрукий! Дай, тебе говорю!
Симпатичная баба протиснулась в первый ряд, вырвала инструмент у незаметного мужичка, видимо — мужа. Ахмет оценил крепко закушеную губу, взгляд с грозно-радостной безуминкой, как в документальных фильмах про освоение целины комсомолками… О, вот теперь дело в надежных руках. Как там, у классиков: коня на скаку, витрину с первого раза… О-о-оп!! И впрямь, с первого раза…Звон стекла сменился коротким жутким хрустом распарываемых тканей, криком раненых; толпа охнула — и замерла. Как и предвидел, огромные сабли осколков рубанули по прижатым к самому окну. Пользуясь возникшим замешательством, Ахмет мгновенно протиснулся между неподвижным телом дедка в засаленой бейсболке, ещё минуту назад такого неугомонного; и воющей бабой, бесполезно зажимающей длинную рану от локтя до шеи. Память равнодушно впитала фрагменты — стремительно пропитываемое темной кровью платье, грудь, колышущуюся под мокрой тканью как-то не в такт с остальным телом — …надо же, титьку-то почти отхватило…Действуя по плану, взлетел на подоконник, удачно перевалился внутрь. Под ногой хряснуло стекло морозильного ларя из-под пельменей, не останавливаться, в подсобку… За спиной, в торговом зале, грохнула, распахнувшись наконец, входная дверь. Ага, вот и с дверью справились.Магазинчик на удивление быстро заполнялся «покупателями», не замедлившими сразу же начать грызться между собой… Вот и подсобка. Так, быстро. Эх, задвижки нет! Где тушенка? Вот. Прекрасно. Нет, рассыпухой потом. Ага, коробка целая. Ее возьму отдельно, интересно, ремни выдержат? Сгущенка, отлично. Че ещё? Блядь, одна хуета! Где крупы, суки?! Так, а почему я копченой не вижу? Че там в холодильнике… Фу, бля, пиво сраное…Забив сумку банками сгущенки, Ахмет зацепил перетянутую пластиковыми полосками тяжеленную коробку тушняка и ринулся в темный коридор к служебному выходу. Из торгового зала дверь в подсобку уже сотрясали удары. В темноте со всего разгона затормозил обо что-то мягкое. Мягкое ойкнуло, Ахмет, еле удерживающий груз, злобно рыкнул:
— Быстрей отсюда! Они щас будут здесь!
На самом деле он, конечно, нимало не подозревал грабящий магазин народ в кровожадности, но зачем терять время на возню с запорами. Тетка лихорадочно зазвенела ключами, и через мгновение по глазам ударил свет — утро Дня Четвертого народилось солнечным.
Разгрузившись, Ахмет вновь ринулся в хлебный. В подсобке гудело, толкалось, орало людское месиво; только на то, чтоб пробиться в помещение, ушло не меньше минут пяти жесткой толкотни. О каком-то подобии выбора речи уже не шло, сметали всё подчистую. В каждый предмет вцеплялось по нескольку рук, люди рычали друг на друга, уже без слов; тут же вырывали набитые сумки, стеллажи угрожающе раскачивались, под ногами хрустело и чавкало… Пиздец. Ловить уже нечего. Суки, как быстро растащили!..Холодная, уверенная злоба мощным разрядом пронизала Ахмета. Вдруг задняя поверхность ног почуяла большую толстую сумку, от сумки было ПРАВИЛЬНОЕ ощущение, тяжесть — … Бля! Консервы и что-то сыпучее внизу! — одновременно его довольно сильно пихнул хозяин груза. Ахмета почему-то взъебло. Честно говоря, в голове его уже выстраивался план мероприятий по переделу собственности, плотная тяжесть сумки покорила его — и отпустить СВОЕ было уже невозможно; для решительных действий требовалось немного накрутить себя — и этот процесс уже шел; а вот гляди ж ты — взъебло, да по-настоящему так! В тычке мужика явственно читалось пренебрежение к Ахмету; причем НЕ ПОЛОЖЕНОЕ ему — мужик был типичным пивным животным, пусть и здоровенным, пренебрежение на ровном месте, тупое и самоуверенное. Он взял своё, сложил и несёт, а тут всякие мешают ещё! Нуканахуйсдороги! Щас, родной. Щщас я тебе помогу.Ахметзянов, съежившись где-то в далеком, безопасном отдалении от рычагов управления, с испуганным удивлением наблюдал за тем, как орудует их общим телом Новый. Его, Нового, быстрые, уверенные и какие-то хищные мысли не предшествовали действиям — они составляли с движением единое целое. Новый как-то ЧУВСТВОВАЛ всё вокруг, и его действия основывались на чувстве, минуя стадию рассуждений и рефлексии, всегда имевшей для Ахметзянова наибольшее значение. Вот Новый придумал, как всё будет — а вот уже и всё. Всё уже произошло — мужик, с трудом преодолевая встречное течение, обернулся к сумке, выдергивая её из плотной массы народа. Ахмет тут же серией сокрушительных толчков освободил перед мужиком небольшое пространство. Рррраз! Два! Ну! Давай, родной!Мужик сноровисто воспользовался образовавшейся щелью и двинул свою торбу вперед, снова наподдав ему по пояснице. Ага, есть! Три-четт-тыре.Правая кисть стремительно и мягко сжала толстые ремни ручек, а левый локоть, поддержанный легким полуоборотом назад, расплющил мужику носогубную область… Ух, тяжеленная какая. Деловущий-то даже хрюкнуть не успел. Отдохни пока, потом зайдёшь.Не оборачиваясь, даванул толпу вперед. Немного застряв на выходе, незаметно ткнул под колено шпанёнка с полным пакетом сигаретных пачек; так, для закрепления навыка действий в толпе… Э, детдомовский. Шустрые они, наплачемся мы ещё от такого соседства.Ловко перехватил пакет у вопящего юного мародёра, тотчас скрывшегося под ногами граждан, ломящихся в обоих направлениях… На хлебном они не остановятся, — Ахмет, взбегая по лестнице, перебирал окрестные магазины. Сейчас разгрузиться, и надо смотаться взглянуть — как там Власенки лавочка на Набережной. Этот ушлый хмырь, из подвальчика рядом с хлебным, вывез всё, успел. Только бы этих баранов на «Универмаг» не понесло, продукты главное… Двадцать пятый они по любому будут бомбить не сейчас. Пока по хатам растащат, отдышатся, тудым-сюдым… Ха, «они»! Мы, чего уж там…