— Кричи как закончишь. Ты берёшь, кладёшь?
— Да я только возьму.
— Смотри, класть будешь — мне всё покажи. Чтоб никакой там тол-шмол, понял, да?
— Конечно, Ахмет, не беспокойся.
Дима скрылся во втором. Там у Ахмета четыре квартиры под сдачу подготовлены, пятёрка в день за комнату, замок свой приноси. От базара далековато, зато скромная цена — и репутация сидящего с Самого Начала. Дом ни разу не брали, поэтому торговцы охотно хранят здесь свое барахло. Ничего, хорошее дело, когда все комнаты сданы — почти полрожка пятёрки в день. Жить можно, хозяин даже по псам да крысам себе стрелять позволяет. Вернулся на кухню, чай остыл уже, баба посуду моет. Сел к печке, хорошо так. До чего огонь сразу успокаивает, смотришь на него — в голове сразу пусто и хорошо… Только набил трубку опять Дима орёт.
— Ахмет, отключай! Пошел я!
Ладно, пошел так пошел. Собирался его ещё нагрузить слегка на дорожку — а вот, с огнем посидел, уже как-то и неохота. Скинул клемму, открыл кормушку:
— Иди, отключено.
— Погодь, Ахмет.
Дима поставил свою китайскую полосатку, [12]и пошел к хозяйскому подъезду… Ээ, брат, так низя.Ахмет навёл волыну ему в лоб и щёлкнул переводчиком.
— А ну стой там. Чё, попутал что-ли, башку отстрелить?
— Забыл тебе сразу сказать. Тут один хочет снять у тебя, я ему насоветовал. Торгует давно, наш, местный, сам с профилактория.
— Он знает, что лóжить нельзя и цена какой?
— Конечно, Ахмет, я ему всё прожевал про твои порядки.
— Ну пусть заходит. Маладец, Дима, не забываешь меня. Я тебя тоже — ты завтра базар собрался, да?
— Ну да, а чё?
— Я завтра иду. Можешь со мной идти.
— Здорово, Ахмет, спасибо. Когда выходишь?
— Час от рассвета. Сумку здесь можешь оставить, занеси только, чтоб ко мне претензий не был.
Никогда Ахмет не считал, что ночь создана для сна. Ему она всегда казалась тем, что в армии звалось личным временем, а на гражданке не звалось никак. До Всего Этого только ночью он чувствовал себя более-менее собой, свободным от беззвучного гвалта в ушах и невидимого, но страшно навязчивого экрана, постоянно маячащего перед глазами со своим идиотским роликом. Не было бы счастья… Странно, конечно, но теперь он лично ощущал себя выигравшим в Тот День. Ещё более странно, но эту услугу ему оказали столь презираемые, да что уж — ненавидимые им тогда америкосы. Сейчас этих слов уже не услышишь, уже целое поколение выросло, называя оккупационную власть хозяевами. Хозявами, хозяюшками. Новое имя настолько прижилось, что молодежь уже не вкладывает в него того едкого изначального смысла; сокращенные до «хозиков» оккупанты стали данностью.
Ложиться не хочется, с куском пирога Ахмет поднялся к Кябиру.
Как-то в Самом Начале, когда брошеные машины на улицах ещё не сожгли, он бережно скрутил с какого-то пафосного джипа передние седушки, сочтя их неплохой заменой обычных стульев. Тараканам они тоже очень понравились, поэтому их пришлось поднять на нежилые этажи, одна осталась у Кябира, вторая валяется на четвёртом, так нигде и не прижившись. Ахмет всё собирался вхерачить в него ПМП либо ПМН [13]да вытащить в дальнее крыло — пусть стоит, может, выручит когда-нибудь. Забил трубку, сел. Ветра нет, и каждый звук можно вычленить из фона. Никогда До Этого Ахмет не предполагал, что в районе ДК можно прекрасно расслышать грызущихся у бассейна собак. Можно, и вполне отчётливо. Оказалось, что при жизни город даже в самое глухое время непрерывно шумел — и эти шумы сливались в этакую мутную пелену, расслышать которую тем не менее было невозможно. Зато её отсутствие… как сказать — в уши бросается? Ну, пусть так. В руинах вокруг дома осторожно возобновляется движуха, прерванная его возней. Собаки, птицы, крысы, кошки. Ахмет чувствует, что вокруг нет никого, по крайней мере — никого опасного и замышляющего пакости. Далекой стрельбы тоже нет, ни у нас, ни в Хаслях, и даже в вечно неспокойном Пыштыме тихо. Июль, народ сыт. Скоро в садах начнёт поспевать урожай — вот тогда начнется. А пока как бы несуществующие аборигены South Ural Special Area мирно спят в своих норах под руинами.
12
«Полосатка» — китайская сумка, широко использовавшаяся челноками в 90-х. Представляет собой прямоугольную в плане полипропиленовую ёмкость с двумя ручками того же материала, блеклого серо-красно-голубого колера, с пластиковой молнией. Ёмкость — от 50 до 180 литров (примерно).
13
ПМП, ПМН — устаревшие противопехотные мины крайне примитивной конструкции. Собираются за полчаса на коленке.