– А с чего они так уверены, что доедут? – перебил Ахметзянов. – Далеко же.
– А хули нам далеко! Мы же как привыкши: жопы свои в машину затащили, скомандовали, по дороге мозги поебли – и все, приехамши! Мы уже планов настроили, как я говно вожу и поливаю, тесть продает, а мама с дочей своей солнечные ванны принимают. У-у, суки, столько лет терпел этих дур охуевших! И че, спрашивается, терпел?! «Валя, ну почему ты так плохо учил английский?! Как ты собираешься теперь содержать семью?»
– Какое говно, Валек? Ты о чем ваще?
– Как какое? Мы же фермерствовать собрались, понял? – заржал дурниной бывший член ячейки общества. – Экологические овощи выращивать, понял? «На Западе люди ценят натуральное…» Там у родственников ихних вроде как дом под Самарой, типа, хозяйство держат, уток разводят или еще кого, и их, типа, там ждут не дождутся. Слушай, дай еще цыгарку, че-то не накурился.
– Держи. А они че, им позвонить успели, пока связь была?
– Да на хуя! Это Ихнее Превосходительство будет еще сумлеваться – а примете ли меня, родственнички дорогие? У-у, Ахмет, это ты просто отсталый от жизни человек. Да чтоб сама Галина Александровна у кого-то о чем-то спрашивалась! Ты прикинь, она такая, садилась когда в машину, заявила, типа, там у самарских кто-то «разболтался и не ценит», типа, что она приедет и выстроит, «при мне-то будет как шелковый», нормально?!
– Да-а-а… Повезло тебе с родственничками, братан. А теперь, значит, и ты туда же – разболтался и не ценишь?
– Ага! – удовлетворенно, но еще несколько нервно хохотнул Валек. – Не оправдал, ептыть, высокого доверия. Блин, Ахметзяныч, ты бы ихние рожи видел! Сюда когда подъехали, эта сука меня доебала уже, я еще на свою смотрю – ехайдэ! А рожа-то у нее – как мамочкина стала! Тоже так же вылупилась и смотрит как прокурор. Я на своей «буханке»[22] первый встал, и мы с Василичем, тестем, вышли покурить, а эти обе у Василича в салоне сидят и умничают. И раз, эта дура такая – метнись, мол, зятек, узнай, когда там пускать будут. Я ей вежливо сначала – когда пустят, типа, тогда и пустят; кто мне там докладывать будет? А эта сучара давай кочевряжиться, строить меня, прикинь? Ну, у меня сначала как обычно – стою, молчу, только злоба такая подымается, гружусь, короче… А потом как по башке ударило – я как, типа, не узнаю ниче вокруг – ну, знаешь, как с бодуна бывает, когда только проснешься и не знаешь, ни где ты, ни че ты. Зянов, дай-ка еще.
– Заебал ты, на; дальше свои ищи.
– Жмот был, жмот и остался. Вот, и со мной такая же хрень, только быстро как-то. И я такой уже стою, улыбаюсь, и меня весь этот ор ващще не колышет. А там уже и моя подпрягается: «Че ты, типа, маму доводишь, че тебе, трудно, что ли», сраная мамина доча. И прикинь – мне все ихние ужимки – по хую! Я смотрю – две какие-то бабы разоряются, слюнями брызжут. Потом так думаю – а че это они меня тут на подоконнике строят? Кто они такие, чтоб меня помоить, посылать куда-то, мозги мне ебать? И я такой, говорю им, без криков, че-то спокойствие накатило какое-то, будто заморозка у зубного: «Вы че орете-то, кошелки?» Ты б тещину рожу видел! Жалко, что сидела, а то бы с копыт навернулась. Моя тоже, сидит такая, шарами хлопает. Я им дальше, типа, если че-то не нравится – выгружайте свой триппер из моей машины и катитесь к ебаной матери.
– И че?
– Ниче. Сказал да пошел. Они че-то там визжали, да я не слушал особо. Василича только жалко, теперь на нем будут отвязываться.
– Рисковый ты парень. Щас как твое все подметут.
– Ну-ну. Там моего-то ноль-ноль да хрен вдоль, зато прикинь, сраный «кинотеатр» взяли, микроволновку, пузырьки свои какие-то, морду мазать. «Это ж вешшь, деньжищи-то какие…» Ну давайте, засуньте теперь всю эту ебань в Василичеву «семерку», дебилки. А сколько полезного дома бросили. Ну, нашим легче. Блин, я как знал – ключи от дома себе оставил. И бак на замке у меня, бензик не сольют. Хотя схожу-ка я гляну, че там делается. Ты тут долго сидеть собрался?
22
«Буханка» – народное название микроавтобуса на базе УАЗа, УАЗ-452. Еще его называют «санитаркой».