– Да хуй с ним, давай лучше глянь в багажнике че. Я пока пойду бензин посмотрю.
– Ладно.
Поварский обошел машину, занялся крышкой бензобака.
– Фотей, бля!
– Че? – натужно каркнул второй, вытаскивая из багажника что-то тяжелое.
– Ты, мудила! Говорю же – в бак не попади! Вон, уже литров пять на земле. Давай Димона кричи, пусть, короче, подъезжает.
Зашипела рация, Фотеев покричал кому-то, что «все ништяк и давай сюда». Через несколько минут подъехал сотый «круйзер», весь в пулевых пробоинах, и отморозки засуетились по хозяйству. …Еще один мент. Как же, помню – на техосмотре сидел, жаба. Не, в натуре, что ни урод, то мент. Бля, ни хрена себе пушка-то у гаишника! Это же, как его, «Каштан»! Или «Кипарис», че-то деревянное, короче. Закончив перегружать содержимое багажника и слив бензин, троица в задумчивости обступила «Калину».
– Че, этих-то обшманаем или ну его нах?
– Да надо ба… Хуй знает, может, че хорошее есть.
– Бля, мараться неохота…
– Тогда поехали, нах. А то дождик че-то сильней пошел.
– Не, надо. Вдруг че. – Фотей решительно шагнул к машине. – Э, Димон, хули встал. Давай подсобни. Вытащим их.
Разложив трупы на мокрой дороге, отморозки присели возле на корточках, брезгливо ковыряясь огромными ножами в окровавленной одежде. Ахмета почему-то аж передернуло. Бля, как эти, как их, в Африке, трупоеды-то. О, грифы, точно. У, сука, ебнуть бы щас по вам, козлы. Из чего-нибудь посурьезней моей пукалки. Интересно, сколько вас таких еще в фазанке засело.
– Фотей, куда ты деревянные? Хули ты на них покупать собрался? Баксы оставь, а эти-то выкинь нах. А заебись буратин попался, баксов штук пять-то будет!
– Валить он по ходу собрался куда-то. Вишь, все манатки прихватил. Интересно, а этот камушек фуфловый или стоит чево-ньть? Бля, не сымается…
– А нож тебе на хуя? Хы, тормоз… О, курево! Заебись!
– Сам ты тормоз. Ладно, вроде все. Че, поехали? Тачку-то оставим или че с ней делать?
– А хули с ней делать. Пусть стоит, проезд не загораживает. Хотя, это, поджечь можно.
– На хуя?
– Да хуй знает. Просто.
– Точно. Не хуй тут стоять, вон запрещающий знак висит. Товарищ водитель, вы нарушили. Ща мы вас за это накажем. А как поджечьто?
– Да тряпку возьми, кинь. Там под тазом бензину лужа целая.
Димон присел возле трупов, брезгливо потыкал пальцем в одежду.
– Бля, на этих промокло все уже. О, у меня в машине есть!
– Камень в нее заверни, а то не долетит.
– Точно. Фатей, а, бля, можешь соображать, когда хочешь! Ладно, давайте садитесь, отъедьте, щас ебнет.
Пыхнуло, растекшаяся лужа занялась бледным пламенем. Ахмет спрятался за плиту памятника, сжавшись в ожидании взрыва. В машине еле слышно завизжал раненый ребенок, но тут же все звуки перекрыл неожиданно басовитый и раскатистый взрыв, сменившийся нарастающим, жадным треском пламени. Сверху посыпалась всякая мелочь, вдали грохнулось что-то побольше, с мерзким жестяным скрежетом устраиваясь между оградками. …Че-то от кузова. Во как. Сроду не думал, что машины так взрываются. Бедный пацан. Или кто он там был. Ребенок, короче. Не. Ребенков так нельзя. Попал ты, пидор. Вот так. Ахмет взбесился до ледяного спокойствия. Отметил про себя: Тоже новое состояние. Такого тоже еще не было. Интересно, успею я съебаться? Похуй. Посмотрим… Какими-то чужими, плавными, как во сне, движениями собрал и зарядил ружье. …Это че еще со мной? Как на автопилоте прямо. Ружье удобно легло на мокрый памятник. Вон он, падла. Пиздует себе спокойно. Сжег пацана живого и пиздует. Хуй ты угадал, пидор. Дождавшись, когда гаишник окажется на одной линии с корешками, сидящими в крузаке, Ахмет саданул из верхнего. Предпоследний. Жаль, далековато. Однако все стекла по левому борту в крузаке вынесло, а гаишник рухнул как подкошенный. Ахмет удивленно сощурился – неужто опять повезло, расстояние было весьма приличным. Но нет, отморозок практически сразу вскочил и, припадая на левую ногу, довольно шустро влез в тут же рванувший с места джип. Ахмет откуда-то знал, что после своего вполне идиотского выстрела ему не придется с одним патроном отбиваться от трех этих гопников, потому не сильно удивился такой реакции. Смотри-ка, «предчувствия его не обманули». А теперь – ноги, товарищ Ахметзянов. Только еще… Ахмет поднял голову и неожиданно для себя громко сказал в низкое серое небо:
– Эй! Как Тебя там! Извини за грубое обращение, конечно. Я че хотел сказать. С Тобой можно иметь дело! Ты мужик. Ну, в том смысле… короче, Ты понимаешь.