С Бродвея не звонили, в отличие от парня, сидящего передо мной.
Я работала в крытом тире для стрельбы из лука в Бруклине, когда туда пришла группа полицейских, чтобы взять уроки. Никто из них не умел толком стрелять из лука, и я им об этом сказала.
Один из них, самый уверенный в себе, заявил:
— Если вы можете лучше, то, конечно…
Он указал на мишень.
— Твое имя, снайпер? — спросила я.
— Скотт Стоун, — сказал он. — Детектив Скотт Стоун.
Скотт и я были примерно одного роста, хотя он был шире в плечах, и, бросив на него прищуренный взгляд, когда проходила мимо, я сбила шляпу с головы его друга и прибила ее к доске. После того как Скотт перестал смеяться, он сказал, что должен мне выпивку. Бесплатная выпивка была наградой за долгую неделю, и я пошла с ним выпить. Стыдно признаться, но иногда я ходила на свидания с парнями только ради хорошей еды и выпивки, потому что не могла себе этого позволить.
Однако со Скоттом мне было хорошо. Он все время смеялся, а когда он отлучился в туалет, девушка, разносившая напитки, сказала мне, что он похож на одного из тех мультяшных героев, у которых сердечки вместо глаз, когда он смотрит на меня.
Месяца через два после того, как мы начали встречаться, позвонила моя мама и сказала, что увидела в своей чашке сердечко. Оно предназначалось мне. Большой переменой в моей жизни должна была стать любовь. И я встречу ее рано, как и она. Но была одна загвоздка. Все случится очень стремительно. И если я буду отрицать это, я буду открещиваться от самой себя.
— И еще кое-что, — сказала она перед тем, как повесить трубку. — Его сердце принадлежит работе.
Все признаки указывали на Скотта Стоуна. Его работа была его любовницей. Он сказал мне это на первом свидании.
Ой. Так. Твою же мать. Отлично.
У меня были планы. У меня было кое-что, чего я хотела достичь, прежде чем у меня выбили почву из-под ног. Я хотела петь на Бродвее. Путешествовать по миру, не беспокоясь о том, откуда приходят средства. Мне хотелось стать королевой страны на один день, черт возьми! Ладно, может, это было и не так, но все же у меня были планы. И нигде в моем буклете любовь не значилась на первом месте.
Потому что, если быть предельно честной с самой собой, у меня было только две возможности: чертова прорва работ, которые, казалось, падали мне с небес на колени, и неумирающая надежда, что однажды я буду петь на сцене.
Но на всю оставшуюся жизнь? Дерьмо.
Я едва зарабатывала на аренду квартиры. Большую часть времени у меня почти не было продуктов в шкафчиках и в холодильнике. И я понятия не имела, что принесет завтрашний день ‒ превратится ли ‒ «едва» в «не могу заработать» и «ничего нет».
У Скотта был другой период в жизни.
Он ощущал свой возраст. Я обнаружил у себя первые седые волосы, возможно, из-за стресса, связанного с работой.
Он был готов остепениться. Я вижу, что у меня с тобой все очень серьезно. У нас будет несколько детей. Как ты думаешь, у наших детей будут такие же рыжие волосы, как у тебя?
Он не любил путешествовать. Полет вызывает у меня головокружение, а длительная езда за рулем раздражает меня.
Всякий раз, когда мы занимались сексом, он всегда говорил мне, что собирается сделать, прежде чем сделать это. Я вхожу.
Он не любил танцевать. Снова головокружение. Вращение.
И он был из тех людей, которые не слушают музыку в машине. Я люблю думать или говорить без посторонних шумов на заднем плане.
Поэтому я предпочитала ездить на своей машине. Я была одной из тех, кто теряются в пейзажах при включенном радио и опущенных стеклах. Его нежелание слушать музыку в машине в какой-то момент натолкнуло меня на мысль, что он вовсе не детектив, а, возможно, серийный убийца.
Ведь кто не слушает музыку в машине? Пусть даже негромкую, фоновую?
Но ‒ вот опять ‒ в основном нам было весело. А что, если моя неспособность посвятить себя ему станет самой большой ошибкой в моей жизни? Я знала, что мы все ближе и ближе подходим к этому моменту. Он хотел взять меня с собой в Луизиану, где проживала большая часть его семьи, после Нового года. Потом были постоянные намеки на мою любимую форму ‒ изумрудную, круглую или овальную?