Одна из этих войн должна была меня убить.
Если бы я мог поспорить, то смертельный удар нанесла бы огненно-рыжая лучница. Ее стрела, летящая прямо в мое сердце, будет последним, что я увижу, прежде чем ад поглотит мою душу. Но прежде чем она заберет мое сердце, я заберу ее, если это будет последнее, что я сделаю в своей жизни. А потом я буду улыбаться Стоуну, наблюдая, как в его глазах гаснет свет жизни.
У меня не было никаких претензий ни к Малышу Хэрри, ни к его сестре, но когда речь заходила о чувствах Кили Райан или моих собственных, ей самой судьбой было предопределено довольствоваться тем, что преподносила ей жизнь.
Мной.
Не то чтобы это имело значение, но мне хотелось знать, что я получу в этой односторонней сделке, и именно это стало причиной нашей встречи на кладбище. За те несколько минут, что я провел с ней, я был уверен в двух вещах: она не превратится в мокрое место и не станет рядом со мной настолько хрупкой, что я буду страшиться ее сломать.
Сломать кого-то менее значимого, чем я, было не в моем характере, да и не в моих намерениях. Но я знал, что это выведет ее из себя, и не сомневался, что мне предстоит жестокая схватка.
Но что такое руки? Как и ноги, их можно связать, сделать бесполезными. Человека, который собирался войти в мой кабинет, вполне можно было назвать «Нить». Он называл Мари, девушку, за которой охотился, Стрингс, что значит «ниточка», так что его прозвище имело смысл.
Как раз в это время в дверь моего кабинета постучали.
— Войдите, — сказал я, откидываясь в кресле.
Никто не входил в мое личное пространство без приглашения. В этом мире я всецело доверял двум людям ‒ отцу и брату. Отца уже не было в живых, а брата, возможно, тоже. Поэтому я не доверял никому. Это заставило меня прикоснуться к пистолету, который я держал рядом. Он был пристегнут под столом, наготове, если понадобится.
— Босс, — сказал Малыш Хэрри, входя. — Рафф сказал, что вы хотели меня видеть.
Я оглядел его с ног до головы, прежде чем пригласить сесть. Деньги, которые он зарабатывал, работая на меня, приносили ему пользу. Малыш Хэрри отказался от фланелевых рубашек и джинсов ‒ такая одежда не нравилась мне, даже если мой бизнес носил нетрадиционный характер, ‒ и стал носить сшитые на заказ костюмы. Я знал парня, у которого были связи. Малыш Хэрии был чисто выбрит, от него пахло изысканным одеколоном, а не чем-то, купленным в аптеке. Он с уважением относился к работе, к своей цели, к тому, что я поощрял во всех своих подчиненных.
— Присаживайся, — сказал я, указывая на одно из двух свободных кресел перед моим столом.
Он поправил свой костюм, прежде чем сесть. Малыш Хэрри посмотрел на меня, а я на него.
— Ты встречался с Рокко Фаусти? — поинтересовался я.
— Сегодня. Похоже, все обстоит просто прекрасно с вашими инвестициями.
Рокко Фаусти был сыном Луки Фаусти, одного из самых опасных людей в семье Фаусти. Рокко и его братья были не менее опасны, если вы переходили дорогу им или тем, кого они считали одними из своих. Однако если вы хотели, чтобы кто-то утроил ваши деньги ‒ или преумножил их, ‒ то вы шли к Рокко. У того был блестящий ум. Мой отец любил повторять, что тот способен превратить пенни в миллион долларов.
Я не зря послал Малыша Хэрри на встречу с Рокко. Хотя семья Фаусти в основном не вмешивалась в дела, которые их не касались, если между семьями вспыхивали войны, или новые лидеры пытались заявить о себе, и возникало что-то подобное, они следили за ситуацией.
Посылая Хэрри, я отправлял Рокко сообщение: нет необходимости проверять меня снова. У меня все под контролем. У меня даже есть адвокат, который занимается тем, что разгребает за мной дела правового характера.
Шли многочисленные войны (или же только одна?), и никто не знал, кто их затевал. Все пять семей обвиняли друг друга. А в конце всего этого? Тупик. Поэтому все считали, что преступление совершил тот, кого они изначально винили во всех тяжких.
Мое чутье подсказывало мне, что кто-то специально затеял между ними ссору. Это был тот же, кто оказал мне «услугу», убив Кормика. И он рано или поздно придет ко мне за расплатой в виде некой услуги. И тот, кто убил Кормика, сделал это по вполне обоснованной причине: одолжения в этой жизни ценились очень высоко. И лучше бы держать их поближе к телу, чтобы при случае, когда понадобится «золотой билет» на свободу, быть готовым ими козырнуть.
Но тот, кто убил Кормика, был искусным стратегом. Он обставил все так, чтобы выглядело, будто я пришил Кормика. А это означало, что он решил втянуть меня в какое-то дерьмо. Человек должен убивать, когда должен, я же никогда не лишал жизни тех, кто этого не заслуживал, но тот, кто убил Кормика Грейди, объявил мне войну на своих условиях.