Стараясь не выглядеть слишком удрученно, несмотря на окружающую обстановку, я наклонилась и положила букет сирени в обрамлении гипсофилы на холодную землю перед могилой.
Она любила фиолетовый. А я люблю зеленый.
Это значимо только сейчас. Она была моей близняшкой, которой было суждено побеждать всегда и во всем в этой жизни. А я навсегда останусь той, кто завидует. Ей. Даже в пять лет зависть была горькой пилюлей, которую мне приходилось глотать.
— Интересно, так бывает со всеми близнецами, — размышляла я вслух. — Один такой-то, будет таким-то, будет делать то и то, а другой такой-то, будет таким-то и таким-то, будет делать то и это.
Я повернулась на месте так быстро, что порыв ветра пронесся между мной и мужчиной, внезапно оказавшимся рядом. Изо рта вылетело что-то похожее на «да хрен же ептить ты огородный»! Сердце словно впилось в горло, и я вскинула руку, прикрывая рот, чтобы оно невзначай не выскочило у меня изо рта.
— Вы…
Я собиралась уже наброситься на незнакомца, проклясть его, несмотря на то, что стояла сейчас на кладбище, но слова замерли на кончике языка.
Я подняла глаза вверх ‒ да, вверх ‒ и вперилась взглядом в глаза зеленоглазого мужчины, по венам которого явно текла не красная кровь, а настоящая беда. Это не вязалось с тем, как хорошо он был одет, словно какой-то бизнесмен. На нем был сшитый на заказ костюм и шляпа, словно он позаимствовал ее из другого времени. Даже сквозь туман унылого дня в его зеленых глазах плясали смешинки и что-то хищное и опасное.
— Мне следовало бы дать тебе в морду за то, что ты до смерти меня напугал, — полупрошептала-полупрошипела я.
Да, может, я и не такая огромная, как этот парень, но то, что я высокая девушка с округлостями во всех нужных местах, придало мне смелости не отступать. И то, что я выросла вместе с четырьмя братьями, не делало меня девушкой робкого десятка. Я была той еще грубиянкой, и если бы мне дали лук и стрелы, сразила бы любого хищника, который бы охотился за мной.
К сожалению, лук и стрелы были спрятаны в моей вонючей тачке, припаркованной напротив кладбища. А этот хищник мог бы сразить меня, даже если бы ему пришлось немного подраться.
Мужчина сузил глаза, но минуту или две просто молчал. Во внезапно образовавшемся вакууме тишины я вдруг осознала, что в его пальцах зажато горлышко бутылки виски и виднелись две рюмки.
— Рошин Райан была твоей сестрой.
Он говорил с акцентом ирландца, осевшего в Нью-Йорке. В акценте прослеживалась мягкая певучесть, и когда мужчина произнес «Рошин», это прозвучало как «Ро-Шин». Именно так произносится ее имя правильно. Мы находились на ирландском кладбище, и меня не удивил его акцент. И все же не ожидала увидеть здесь кого-то вроде него. Вообще.
— Почему ты игнорируешь мои слова? — Я не была готова отвечать на его вопрос, поэтому промолчала. — Думаешь, взять и ударить меня по лицу?
— Что?
Он вздохнул.
— Ты собираешься ударить меня по лицу, дорогуша?
Меня пробрала дрожь от того, как он произнес «дорогуша», и я огляделась.
— Не собираюсь, только потому, что сейчас не время и не место. Я бы так и поступила, если бы мы с тобой были где-нибудь в другом месте…
— Только вот это ни разу не правда, — сказал он.
Я изучала мужчину с минуту; казалось, он тоже изучал меня. Мне было интересно, какой будет его улыбка. Просто знала, знала, что его ухмылка, или улыбка, будет очаровательной, в отличие от его опасных глаз. Такие как он были той еще загадкой.
— Это просто невежливо так пугать человека, — парировала я по прошествии еще одной минуты. — Это место, куда люди приходят, чтобы побыть в тишине и покое. А достичь покоя крайне сложно. Тебе стоило бы хоть как-то обозначить свое присутствие или, по крайней мере, пошуметь. Прочистить горло. Сделать хоть что-то.
Он прочистил горло.
Умник.
— Ответ нет. Вы спросили меня, была ли Рошин Райан моей сестрой. Она и есть моя сестра.
— Она умерла, когда была ребенком, — констатировал он.
По крайней мере, у этого парня были мозги, и он мог поддерживать разговор. Я пыталась думать о хорошем, правда пыталась, потому что порой я могла быть чересчур строга к людям. В особенности к мужчинам. Мама всегда твердила мне, что я была слишком строга к ним. Она сказала, что я, скорее всего, в какой-то момент своей прошлой жизни послала свою вторую половинку к черту. А тот, будучи слишком напуганным перспективой ослушаться меня, отправился прямиком в ад.