Если Рошин послала мистера Келли ко мне, то я терялась в догадках, почему. Почему он? Какого хрена она прислала мне мужчину, от присутствия которого у меня кошки на душе скребут? Чем больше я думала о том, как он иссверлил меня взглядом своих зеленых глаз, забросав камнями своих мыслей, тем больше я склонялась к тому, что, скорее, не выношу его общество. Видно было, что у него что-то на уме, и это что-то связано со мной.
Скрытые мотивы.
На самом деле, эта проблема была только половиной дела, которая вела меня к самой сути. Причина, по которой я попросила Рошин вмешаться, в первую очередь заключалась в том, что у меня начинались серьезные отношения с мужчиной, но я колебалась в своем сердце. Один голос внутри меня звучал очень похожим на мамины наставления. Другой принадлежал мне.
Иногда мне казалось, что я могла бы полюбить его (мамин голос).
В другие дни я задавалась вопросом, где же страсть в наших с ним отношениях (мой голос).
Не могла не задаться вопросом, не была ли я слишком испорченной, чтобы на самом деле должным образом дарить любовь и получать ее. Была ли та часть меня, которая умерла вместе с моей сестрой, моей способностью любить? Или, может быть, я потеряла свое сердце, в котором должна была жить любовь.
Я любила своих родителей. Я любила своих братьев и сестер. Я любила Мари.
Но мужчины? Когда наступало время гореть от любви, во мне будто была перегоревшая лампочка. Мужчины, с которыми я встречалась, всегда, казалось, освещали комнату, в которой мы находились, но только не я. Разве я не должна была гореть ради них, когда они были рядом?
Я не могла обсуждать эти проблемы с Мари. Опять же, она понятия не имела о Рошин. К тому же и у Мари жизнь была весьма насыщенной. Мои извращенные мысли о любви явно были наименьшей из ее проблем. Черт, этот вопрос должен был и меня занимать в меньшей степени, но Скотт вроде как появился в моей жизни, а я скрывала его ото всех. Мои родители не знали о нем. Как и мои братья. И я снова решила не говорить о нем Мари.
Однако отношения с ним развивались стремительно, и я чувствовала себя совершенно потерянной, будто находилась в незнакомом месте.
Если Скотт был правильным выбором, почему я чувствовала, будто мою душу вывернули наизнанку?
Пыталась немного притормозить, замедлить ход наших отношений, но когда он любил, казалось, он отдавался этой любви всецело. Именно, любовь. Я встретила его в мае, на дворе стоял декабрь, и он уже признался, что любит меня. Он хотел познакомить меня со своей семьей. Он хотел познакомиться с моей семьей.
У нас все складывалось вроде бы отлично. Для протокола. Он был старше меня, но не намного. Скотт занимался карьерой, и даже несмотря на то, что работа отнимала у него личную жизнь, я уважала стремление Скотта. Он относился ко мне правильно и уважал меня. Но… у меня всегда было то одно, то другое «но», когда я задумывалась о вещах, которые казались нам обоим правильными.
Он хорош собой, но… не в моем привычном вкусе.
У него хорошая работа, но… иногда он слишком зациклен на своей работе.
От него хорошо пахнет, но… иногда от его одеколона у меня начинает болеть голова.
Его прикосновения приятны, но… иногда мне кажется, что он по-настоящему не чувствует меня. Как если бы его прикосновения были поверхностными.
Я ни разу не пропускала встречи с Рошин в декабре, в день ее скоропостижной смерти, но мне никогда не казался раньше важным поход к ней на могилу. Может быть, все от того, что я думала, что Скотт скоро сделает предложение, и я хотела посмотреть, ответит ли она мне до того, как он его сделает. Она молчала все эти месяцы с тех пор, как я озвучила свою просьбу.
Видимо, Рошин сочла разумным прислать ко мне ирландца, от которого у меня по позвоночнику побежали мурашки. От его появления глубоко внутри у меня возникло странное чувство. То была странная смесь возбуждения и страха, которые я испытывала рядом с ним — то чувство, которое я вряд ли когда-либо смогу забыть, но я не была уверена почему.
Может быть, Рошин послала его, чтобы показать тот типаж, на который мне точно не стоит западать. В этом было гораздо больше смысла.
Я с трудом представляла себе своих братьев рядом со Скоттом. А Келли? Они могли бы схватить его за шиворот. Фраза «вечно ввязывающиеся в драку ирландцы» не имела ничего общего со мной и моими братьями. Хотя, судя по росту Келли и выражению лица, ему было не чуждо хорошенько кого-то взгреть.