— Только тронь меня этим шарфом, и я загоню машину в кювет.
Шарфы отправились обратно, а вместо них из мешка появился кусок мыла, который Дэнни стал совать мне под нос.
— Понюхай, — сказал он. — Клевая херня.
Этот идиот спер из чужой ванной обмылок и пытался заставить меня его нюхать. Мой лучший друг воровал мыло, и ему было суждено навсегда остаться моим лучшим другом, хотя при одном взгляде на него меня тошнило. Я был родом оттуда же, откуда и он, и мы возвращались туда же, где нас ждали все остальные.
— Да ты только нюхни, — сказал он.
Обмылок был такой старый, что крошился мне на колени.
— Все бабы от него забалдеют.
Я понюхал эту дрянь только ради того, чтобы он убрал ее у меня из-под носа, но он был прав.
— Супер, — сказал я.
— У меня его столько, что на всех хватит.
Дэнни продолжал соваться в мешок и снова начал вынимать оттуда мыло, кусок за куском — он швырял их на заднее сиденье, где в полном ужасе металась Трикси. Приторный аромат в салоне становился все гуще и, возможно, напомнил ей хозяина, потому что она принялась лаять. А мыло все летело, и Дэнни все по вторял: «Дизайнерское».
А я все ехал, мечтая избавиться от Дэнни, и от собаки, и от мыла, и от себя самого. Но потом я увидел огоньки. Они вспыхивали и гасли в еще большем количестве, чем раньше, — их было видно за полмили.
— Мыла они не получат, — сказал Дэн ни.
Все заднее сиденье было завалено мылом, почти накрывшим собаку, которая уже не только лаяла, но и прыгала, стараясь вырваться наружу.
— Давай в объезд.
Я по-прежнему ехал прямым курсом на того ублюдка, который поджидал меня вместе со своей шайкой.
— Они мое мыло отнимут.
Я включил дальний свет в расчете ослепить их, и они ответили темнотой.
— Неохота с ними связываться, — сказал Дэнни.
— Тебе и не надо.
Я потянулся к нему и выхватил пистолет. Раньше я никогда не держал в руках оружия и поразился тому, какой он тяжелый. Я сжал рукоятку и медленно перебирал пальцами, двигаясь снизу вверх, пока мой указательный палец не очутился прямо под спусковым крючком.
— Мы же взяли шмотки, — сказал Дэнни. — Нет смысла.
Но я чувствовал, что мне это необходимо — так необходимо, как никогда в жизни.
— Мы поделим мыло.
Я не остановился, хотя Дэнни стал красноречиво убеждать меня в том, что мыло можно загнать из-под полы за хорошие деньги. Он понимал, что отбирать у меня пистолет опасно, что лучше не пробовать, и в конце концов заткнулся. Я миновал знак «стоп», который пытался повалить еще мальчишкой, но он устоял тогда, и стоял теперь, и собирался стоять вечно. Я намеренно проехал по выбоинам, не заделанным городскими властями, вызвав у Трикси очередной припадок. Она лаяла уже изо всех сил, как будто поняла, что это ее новый дом, и не могла этого вынести. Она взвыла, когда я сбил первый мусорный бак, и взвыла еще громче, когда Дэнни ткнул ее в морду куском мыла. Я сбил еще три бака и стал набирать скорость среди рассыпавшегося мусора, когда огоньки стали появляться вновь, один за другим. Они выскакивали из-за деревьев и выползали из-под машин, все приближаясь, но вожака видно не было.
Я затормозил.
— Нет, — сказал Дэнни, лаская кусок мыла.
Они продолжали подходить, все дети Майами, пока не окружили машину плотным кольцом.
— Свет, — раздался голос.
И свет погас.
Я слышал, как они переговариваются, бормочут на каком-то странном языке — видны были только их глаза. Их маленькие пальцы корябали стекла, а острые колени сверлили дверцы.
— Плати, — сказал вожак.
Он стоял перед машиной, держа фонарь под подбородком.
— Дай им туфли, — сказал Дэнни.
Я увидел в другой руке вожака монтировку; помахивая ею, он подошел ближе.
— Плати.
— Плати, — повторили тонкие голоса. — Пла-ти, пла-ти, пла-ти, пла-ти, пла-ти.
— Дай, — сказал Дэнни.
— Дай, — сказала Трикси.
Он залез на капот и выпрямился, глядя на Дэнни.
— В детей не стреляют, — сказал он и сделал шаг вперед. — Ты в меня не стрельнешь. Так что плати. Мешок в окно.
Я навел на него пистолет, целясь в грудь. Он был уже мертв, но даже не знал этого. Он был довольно смелый для мертвого, стучал по капоту монтировкой.
— В детей не стреляют.
— Эй, — сказал я.
Он перевел взгляд на меня, уронил монтировку.
— В грудь или в голову? — спросил я.
Должно быть, он что-то во мне увидел, потому что задрожал.
— Я сделаю тебе одолжение, — сказал я. — Я убью тебя, и ты больше никогда не увидишь этой улицы.
— Туфли, — шепнул Дэнни.
— В грудь или в голову?