Замыкала отряд девушка. На фоне своих рослых спутников она выглядела невысокой и худенькой, но пистолет в ее руках придавал ей солидности.
Всё это Глеб увидел в одну секунду, а уже в следующую девушка вскинула пистолет. Биотехник отпрянул, а из дверей, бодро клацая в три пасти, выскочила образина. Ее появление сопровождалось пальбой и криками:
— Назад!.. Закройте дверь!.. Нет! Помогите мне!.. Отступаем!
Когда Глеб вновь выглянул в окно, первый раунд безоговорочно остался за зайчиком. Двое гуляк резво бежали с поля боя. Сталкер и солдат быстро пятились, стреляя на ходу. Пуля разнесла образине центральную голову. Мозги и кровь очень реалистично разлетелись в разные стороны. Должно быть, бедный зайчишка видел, как оно бывает.
Но образину так просто не убьешь! Кровь на траве моментально испарилась, а центральная голова, собравшись обратно, вновь грозно клацнула зубами. Сталкер с солдатом рванули вслед за гуляками. Расхрабрившийся зайчишка скакал следом. Солдат, развернувшись, всадил в образину целую очередь. Пули пролетели насквозь и срезали со стены пару хвощей.
Тем временем девушка зашла с фланга. Укрывшись за бетонным кольцом, она опустилась на одно колено и тщательно прицелилась, крепко сжимая пистолет двумя руками. Едва образина поравнялась с кольцом, бабахнул выстрел. Пуля прошила все три головы разом. Только клочья черепов разлетелись.
— Видал? — фыркнул Герман. — Зубастая крыса.
Глеб машинально кивнул в ответ, не отрывая взгляда от образины. Зайчишка остановился, нарастил головы обратно — правая получилась свернутой на бок — и поскакал дальше. Еще пара прыжков, и он оказался вне досягаемости паразитного канала. Связь распалась. Над землей сверкнула молния. На крыше синим пламенем сгорели все шпили разом. Здание содрогнулось, и Глеб ухватился за решетку. Образина поблекла. Зайчик, видать, понял, что сказка закончилась. Припав на задние лапы, тающая образина тоскливо завыла в три горла.
Ей ответил дружный тысячеголосый вой. В нем не было ни ярости, ни гнева, ни тоски. Вообще ничего, и он давил на мозг своей пустотой. Образина, словно тающая льдинка, стекла на землю и мгновенно в нее впиталась, словно кто-то снизу высосал ее в один присест.
— Что за…
Из руин медленно, как кисель, выливались призрачные фигуры. Синие, черные, фиолетовые. У некоторых были головы, у некоторых лапы, у многих — хвосты, даже несколько штук сразу. Никакой системы в этом не было. Например, из ржавого остова автомобиля поднялись сразу две фигуры: одна с полным комплектом конечностей, а другая, напротив, напоминала собой призрак банного полотенца.
— Фантомы! — выдохнул Глеб.
— Надеюсь, здесь хороший экран, — проворчал Герман.
— Какой экран? — выдохнул Глеб. — Тут должен быть сортировочный комплекс для лесопилки! Вояки его только сегодня в свою сеть включили.
— Тогда рекомендую не нарываться, — рыкнул Герман.
— Да я и не планировал, — тихо хмыкнул Глеб, отступая вглубь комнаты.
Люди внизу заметались. Рванули было обратно к комплексу, в обход зайчика, а потом нелегкая понесла их куда-то вправо. Там из канавы сразу три фантома выросло.
— К реке! — закричал сталкер, и вся компания бросилась прочь.
На стене негромко зазвенел коммуникатор.
— Наверное, Петрович, — рыкнул Герман. — Ты обещал перезвонить, как доберемся.
— Вот зараза, а я и забыл.
Коммуникатор был похож на акулью морду, вплющенную в стену. Едва рука коснулась контрольной панели, из двух "ноздрей" с тихим "пых" вылетело облачко пара, да так и зависло. На поверхности замерцали синие искорки. Из глубины проступил образ. Он еще не закончил формироваться, а Петрович уже начал орать:
— Глеб! Чёрт чешуйчатый! Где тебя носит?!
— Нигде не носит, — ответил Глеб: — На объекте я.
— Какой объект?! Не видишь, что вокруг деется?!
— Ну, я ж не прямо сейчас на крышу полезу, пока фантомы вокруг…
— Ты на небо посмотри!
От коммуникатора ничего не было видно. Глеб поднырнул под нити и снова оказался у окна. По небу навстречу друг другу ползли два переливающихся сияния. Их цвет менялся так быстро, что глаз не успевал отрапортовать в мозг об одном, как тот уже был совершенно другим. В воздухе отчетливо запахло корицей и палёной шерстью. А еще отчетливее — крупными неприятностями. Запахи в псионике проявлялись на пятом уровне, никак не ниже.