МАРОВЕЙНЕ
Начинается ночь. Тёмный силуэт стены, змеёй проходящей через центры арабских городков, разделяющий на две части... жизнь в Иерусалиме. Никто и не спорит - развод - серьёзное и часто самое тяжёлое событие в жизни любого человека или города. Всем хотя бы да раз изменяли жены или мужья. Но водителю такси Симону Вейзелю - ни разу. В чём секрет?.. А секрета - нет: он был холост, любовницы - не в счёт. Он - бывший математик, занимавшийся в прошлом обработкой и анализом статистической информации. Но, после эмиграции, в Иерусалиме Симон был привязан к работе в такси - как шекель к доллару... Как склонность младенцев развивать привязанность к значимым взрослым. Как сумасшедший - к болезни. Случайные женщины тоже не в счёт. Какое им до него дело?
...Начинается ночная, дневная смена - заканчивается у таксистов.
-- יש לך פוביה לחיי המשפחה, בדיוק כמו אינדיאנה ג'ונס לנחשים - У тебя фобия на семейную жизнь, прямо как у Индианы Джонса на змей, - переводит синхронно Симон , говорящего с ним сменщика - марокканца Игаль, и отвечает ему:
-- Аз ох ун вейн!
-- Ма? - слышит в ответ вопрос на иврите - Что? (оказывается Симон, не заметив, ответил Игалю на идиш).
-- Я говорю: Осень в Иерусалиме оставляет свою мягкость, переходя к холодной дождливой поре.
-- А в Марокко у нас говорят: "Хорошо слишком прекрасно, чтобы длиться" - переводит Симон.
Машина со сменщиком исчезает в городе, оставляя Симона Вейзеля у бывшего публичного дома на площади Сигма.
"Сколько же людей живут за стенами этих домов, - думает Симон, оглядывая здания по периметру площади, - и не знают, что с ними случилось вчера!"
Когда-то здесь были бордели, точнее - две двери в разные с подсветкой в стиле "Красных фонарей". Но это, пожалуй, единственная деталь, которая объединяет два таких места. Остальное - как река Маровейне в Южной Америке, разделяющая территорию на два государства. Но, если в знаменитом квартале Амстердама из витрин машут чуть ли не топ-модели, то недалеко от бывших борделей в Иерусалиме вас ожидают... "Девочки" в чулках сеточкой, которые работают прямо за углом напротив торгового центра с двухэтажными магазинчиками. "Русские" в основном... Белые. И только две из них с одинаковым именем Абигейл - чёрные. Это одна из них и рассказала Симону про реку, разделяющую два государства, два года назад. Тогда вдвоем с Абигейл они пересекали Маровейне два раза - из Суринама во Французскую Гвиану и Французской Гвианы в Суринам.
..."Очень необычная граница", - вспоминает Симон Вейзель, стоя у здания бывшего публичного дома. - После прохождения всех пограничных и таможенных формальностей их подвели к очень длинной пироге, в которую помещается человек двадцать-тридцать, и закинули сначала туда весь багаж. Потом... Он в первый раз в жизни видел, как на лодочке перевозят груду чемоданов первыми. Только затем отдельным рейдом - пассажиров. Так вот, от Суринама Французская Гвиана отличается только тем, что Французская Гвиана - настоящая Франция. А Абигейл - из неё. Она и другая с таким же именем девушка - единственные "чёрные" проститутки в Иерусалиме... Ах, как же Симон тогда соскучился по израильскому простому счетчику в такси! Таксисты в Гвиане такие же "гандоны", как и во Франции. Если заказывать такси по телефону, то оно приедет уже с включенным счетчиком. И там будет пять или десять евро. Также эти французы любят накидывать сверху к счету дополнительные услуги. Непонятно за что! Нет ничего хуже, чем французский таксист!.. Но французская проститутка в Иерусалиме - это не совсем стадное млекопитающее с проблесками разума, впрочем, не ярко выраженными - настоящая Франция. Однако, так или иначе, все от Симона уходят. Даже - Абигейл.
-- Абигейл работает сегодня? спрашивает Симон у пары, дожидающихся клиентов проституток.
-- Абигейл? - переспрашивает одна из них - еще совсем молодая девушка, выглядящая как чёрно-белый уральский рекс - котёнок, который не только плачет, но и кричит. Она наконец узнаёт Симона и меняет тон голоса, - А это ты?! Абигейл работает, но не для всех.
В каждой кошке сидит затаившаяся львица.
-- А ты? - спрашивает Симон.
-- Что я?
-- Ты пойдёшь со мной?
Язык телодвижений у этой кошечки - довольно изощренный. О её готовности дать в жопу можно судить по подергиванию копчика, по тому, как она поджимает то место, где должен быть хвост - или поднимает вертикально его... По взъерошенности волос на голове... По положению мочек ушей. Как известно, люди, которые умеют двигать ушами, встречаются достаточно редко.
-- Я - тоже нет! - отрезает она.
-- Маровейне, - говорит на это Симон Вейзель.
-- Что?
-- Маровейн, говорю, - река, которая разделяет два государства, - напоминает "Аз ох ун вейн!" - непереводимая идиома на идиш, но буквальный перевод: "Когда "охи" и плач!"
-- А я-то тут причём? - возмущается то ли "уральский рекс", то ли "львица", и отходит в сторону.
По понятной причине - Симону проще помастурбировать дома. По непонятной - зачем его Абигейл наговорила своей Абигейл, а та - девочкам "лишней" информации? После окончания экранизации их "круто сваренного" криминального романа в духе Джона Пассоса, где главным героем выступает сыщик, но он же и лицо, непосредственно вовлечённое в преступление, а вовсе не распутывающее историю со стороны прошёл уже целый год.
-- Ни при чём! - беспомощно соглашается Симон Вейзель и идёт домой вдоль стены, змеёй проходящей через центры арабских городков, разделяющий на две части...