Тут и до адмирала стала доходить идея Николая Первого. Зачем держать в Крыму сто пятьдесят тысяч человек, когда укрепленную линию обороны возможно удерживать тридцатью-сорока тысячами. А остальные могут быть отправлены на балканский ТВД и вместе с Южной армией вторгнуться в Болгарию и уже всерьёз. И не нужно с таким трудом таскать припасы от перешейка в Севастополь, это коалиции пришлось бы возить на ишаках и верблюдах массу всего к перешейку от той же Евпатории. Ведь от неё и до перешейка на берегу практически нет нормальных бухт, да и мелководье повсюду. Так, глядишь, благодаря парламентской системе правления Англия, а может и Франция, вынуждены были бы подписать сепаратные договоры о выходе из войны.
- Увы, идея императора не реализовалась, - разочарованно отметил Старко, - а теперь непонятно что будет. Вдруг у Александра Второго свой гениальный план завершения войны имеется? Вон, союзники уже нацелились в Азовское море после захвата Керчи. Хорошо хоть тамошний флот заблаговременно удалось перевести в Батум, в дополнение к захваченным там турецким кораблям. Крохи, конечно, но хоть что-то.
В это же время, когда иноземная солдатня производила генеральную уборку на поле боя, их полководцы вели свои тёры. Ничего умнее, чем поставить ультиматум Горчакову по поводу сдачи Севастополя надумать не удалось. Понятно, что у Старко осталось боеприпасов, дай бог, на один бой, но и солдат на него не напасёшься. Как и офицеров, кстати. Чёртов герцог поломал все планы своим появлением и придётся выпрашивать в метрополии ещё одну стотысячную армию. Они ещё не знали какие дурацкие новости придут через два дня из Камишьена...
Глава 35
Глава тридцать пятая
Последнее перемирие закончилось вечером, в 19.00. Горчаков уже ознакомился с предъявленным ультиматумом, где главнокомандующего убеждали в бесперспективности дальнейшего сопротивления, грозили новыми подкреплениями и ставили перед фактом что "Старко вот-вот останется без боеприпасов и уйдёт". Ну и объяснили на пальцах, чисто по-заклёпочному, что севастопольцы исчерпали все возможности и не следует упрямиться. Сдайте Севастополь - спасите несчастных жителей и своих же солдат!
Убедительный документ уже начал играть свою роль (всё-таки дали неделю на обдумывание), но какие-то тайные подлые провокаторы, желающие смерти простым русским, французским и прочим людям, напакостили в Камышовой бухте. В ту ночь, которая наступила после окончания перемирия и когда обитатели Камышвиля спокойно и расслабленно отдыхали, не ожидая подлостей человеческой натуры. Моральные уроды подкрались с гор, когда даже караульные спокойно себе подрёмывали в мирном тылу и закидали бутылками с зажигательной смесью всякие пороховые склады и даже три разных канцелярии. Вырезали, сволочи, некоторых караульных, мало того, сожгли не только документы, но и жалованье в бумажных банкнотах. Хорошо хоть золото и серебро не горит, но чем провинились купюры? Что за дикость и варварство нагадить, создать панику и удрать обратно в горы?
А когда начало светать прилетели ракеты и гаубичные снаряды. Дело в том, что пара ни в чём неповинных транспортных судна тоже попала под горючую смесь. Дерево горит и дымит, а дым, оказывается, в тихую погоду поднимается вверх. Нет, это не было целеуказателем, слишком далеко, скорее очаги возгорания в порту и на складах выдали расположение. Чёрт с ней, с ответной бомбардировкой, всё равно лишь несколько попаданий оказалось удачными, а остальная сотня выстрелов ушла мимо. Важен принцип, согласно которому всё должно было идти наоборот. Европа безнаказанно стреляет и поднимает настроение своих солдат, а русские варвары страдают, не имея возможности ответить, и дух защитников падает. И вдруг столь дикарское нарушение святых принципов войны класса "все на одного".
Через три часа к Горчакову отправили парламентёра, потребовав пятидневного перемирия и чтобы дал ответ на применение нецивилизованных методов и оружия. Командующий схватился за голову и собрал совет, чтобы получить поддержку и разоружить диверсионный батальон добровольцев. Это единственное, что могло спасти мирные переговоры. Естественно, одобрил требование о новом перемирии.
- Господа, с этим нужно кончать, - возмущался Горчаков, уже размечтавшийся, что наконец-то сбросит с себя бремя ответственности, сдав город.
- Сколько можно терпеть произвол Старко и его людей, - поддакнул вернувшийся Жабокритский.
- Но корпус Старко отвлёк на себя французов и нанёс им солидные потери, - возразил Нахимов, - иначе нас взяли бы мощным штурмом.