Девушка неторопливо наматывала на локоть выбеленную веревку с паутиной переплетений на конце.
− Мне спуститься вниз? − резко сказала она. − Нужно отыскать потенциального смага, пока он не окочурился от разрыва связи с паразитом.
− Успеешь. Гляди, как твой дружочек умело шинкует уродину.
Многоногая уже лишилась половины конечностей и едва сохраняла равновесие, разбрызгивая туманные капли на снежный настил. Силы ее стремительно утекали, точно поток горной реки. Последним рывком она проскользнула под кинжалом, но вместо того, чтобы попытаться скрыться в подземном ходе, бросилась к охотникам, стоящим в отдалении.
Никто не ожидал подобного от умирающей твари. Она проскользнула мимо Щуки, отпихнула воинственную девицу в ближайшие кусты и налетела на меня, сбивая с ног.
− Яовт анив, ыт невонив!
Последовал шквал яростных ударов. Остальные бросились на помощь, но их остановил Радогост:
− Пускай сам… Парень, Иван, сконцентрируйся. Ты должен ее ранить! У тебя есть руки, у него плоть − а значит, ты можешь победить!
Его слова звучали, как сквозь подушку. Лицо жгло. Похоже, шишигари распорола его на лоскутки. Говорите, не терять концентрации? У меня ее вдоволь, хоть упейтесь!
Не ощущая боли, я врезал кулаком с перстнем по искаженной роже, закрывшей мне небо. Нелепая головенка дернулась, я почувствовал податливость мягких костей. Оно стало осязаемым!
Но удивляться чудесам было некогда. Схватив сопротивляющееся существо за многосуставчатые лапы − чтоб и не думало сбежать, − я начал наносить размашистые оплеухи одну за другой.
Истеричные вопли заглушили вой ветра.
− Достаточно. Так ты ее точно не добьешь, − вмешался вскоре Радогост, которому надоело наблюдать за нашей возней.
Он вытащил из-под полы тяжелого плаща деревянный меч с расширяющимся к концу клинком. К рукояти тонкой лентой была примотанная крохотная детская игрушка − грубо выструганная лошадка. Этим мечом он в несколько уколов заставил шишигари распасться на части. Внутри оказалась та самая точка, что я видел иным зрением.
Тут же подоспел Щука с какой-то емкостью. Вдвоем они загнали светящуюся искорку внутрь и плотно закрыли крышкой. Ощущение обреченности в тот же миг начало исчезать.
− Ты не чувствуешь точку роста. Контролируй эмоции, − заметил главарь, обращаясь к тяжело дышащему Велесу. Подросток промолчал.
Закончив свои дела, незнакомцы обернулись ко мне. Выглядели они не слишком дружелюбно. Отсидеться в сторонке явно не получится. Будто стараясь спастись от неловкости, мой организм повел себя нестандартно.
Меня вновь стошнило. Прямо им под ноги.
Глава пятая
«Порядок − величайший из даров человеку. Он
отделяет мудрость от глупости, как зерна от плевел.
И защищает нас, когда на землю сходит Ночь»
Догмы служителей Един-бога.
Первым делом они погасили свой странный фонарь. Одноглазый просунул руку в чугунное, изъеденное копотью чудовище с пудовой свечой внутри, и сдавил огонек пальцами. Остальные бережно упаковали кувшин с шишигари в сумку и унесли прочь. Я продолжил лежать в снегу неподалеку от лужи своей рвоты, боясь коснуться лица.
В тот момент мне казалось, что от него не осталось ничего, кроме кровавых лохмотьев.
− Вставай-ка, недотыкомка, − Щука присел на корточки рядом.
Я упрямо мотнул головой. Куда? На мне живого места нет. Но великан истолковал мое молчание иначе и повернулся к Радогосту:
− У нас живая вода осталась?
− Поищи в вещах Ойлы, − Тот сощурил темные глаза, изучая меня. − А ведь крепкий парень, бегать с отравлением столько недель. Он хоть может стоять?
Чудо! Губы были на месте, и я даже смог их разлепить.
− Это вы, ведь вы подсунули меня твари? − Главарь кивнул, не отрицая очевидного. − Зачем?!
− Нас она знала. Чуяла. А ты еще не пропах едкой кровью шишигари. Был шанс, что она на тебя клюнет и высунется. Так и вышло. Ты молодец, справился.
− Вы меня подставили!
− Привыкай, − хохотнул Щука, протягивая какую-то флягу. − Да успокойся, не отраву предлагаю. Сами порой пьем. Помогает справиться с тошнотой.
− Кто вы, вообще, такие? − Я осторожно пригубил напиток, чувствуя, как от каждого глотка по телу разливается блаженное тепло.
− А на кого мы похожи? − спросила девушка, откидывая капюшон.
Она была худой, скуластой, черные лоснящиеся волосы заплетены в десяток косиц. Одета, как мужчина. Никаких тебе украшений: ни бус, ни браслетов, ни венца не видно, что, вероятно, намекало на разбойное прошлое. На впалой щеке алела свежая царапина. Должно быть, подарок колючего куста.