Зарядин не просто ходил, он еще и посматривал на манометр у выхода. Наконец, старик объявил:
— Декомпрессия завершена!
Вот как. Спасибо. А мы бы не догадались.
Дверь грязно-серого цвета отошла вбок. Широкий коридор с невысоким потолком того же крысиного цвета, торная дорога Марса. Впрочем, они почти сразу свернули в боковой ход, поуже и почище. Но с охранниками. Еще пост, еще и еще. Никто не спрашивал паролей и документов. В лицо знали. Подготовились. Декомпрессия — штука полезная.
Коридорчик стал совсем узким, на одного рыцаря, зато под ногами появилась ковровая дорожка. Горячее, горячее!
Действительно, вскоре они оказались в типичном кабинете-предбаннике: секретарь за столом, по бокам — пара охранников, верховные вожаки на стене (холст, масло, 230×160), и спесивая, одетая в кожу, дверь Самого.
— Капитан Шаров, вас ждут. Подпоручик Лукин, вы останетесь здесь. Личные вещи доставят в ваши отсеки.
Чего же сразу не взяли, еще в камере перехода? Не по чину?
Поставив чемоданчик на пол, Шаров взялся за ручку двери. Раскрылась дверь легко, но за ней оказался не кабинет, а тамбур. Пришлось опять постоять, недолго, пару минут. Любят на Марсе декомпрессию.
То ли Шаров принюхался, то ли воздух в кабинете первого вожака был иным, но вонь немытого тела исчезла, напротив, пахло степными травами, простором. Органическая химия на службе людям. И каким людям!
За небольшим, уездные вожаки и поболее имели, столом, сидели двое. Гадать особенно было нечего: в кресле напротив двери, прямо под портретами (точная копия картины секретарского кабинета) сидел первый вожак, а несколько сбоку, и креслице уже — кто-то поменьше. Очевидно, третий, как и везде, ответственный за безопасность.
— А вот и посланец Земли, — преувеличенно бодро проговорил первый вождь. — Капитан Шаров, не правда ли?
— Так точно, ваше превосходительство
— Не устали с дальней дороги, капитан?
— Никак нет, ваше превосходительство.
— Без чинов, без чинов. Меня зовут Александр Алексеевич. Ушаков Александр Алексеевич. Да вы и сами это знаете, верно?
Шаров знал.
— А это — наш третий, Юрий Михайлович Спицин. Ваш, некоторым образом, коллега.
— Очень приятно, — третий сказал приветствие так, что можно было подумать, и в самом деле — приятно.
— Вы поудобнее, поудобнее располагайтесь. Сбитень, чай?
— Благодарю, — Шаров сел в предложенное кресло.
— Сбитню нам, — в переговорную трубку скомандовал Ушаков.
Внесли — словно по мановению волшебной палочки. И никаких декомпрессий.
— Сбитень на Марсе — первое дело. Воздух сухой, редкий. А снаружи — о!
— Сейчас еще ничего, лето. Зимой, конечно, люто, — третий пил сбитень с удовольствием. Лицо его, обветренное, желтого марсианского загара, раскраснелось и вспотело.
— Лето, — подтвердил и Ушаков. — Мы вот сегодня с Юрием Михайловичем ходили-ходили, под солнцем кости парили. Плюс три в полдень, жара.
Наконец, сладкий, теплый сбитень был выпит. Шаров последним поставил стакан на поднос. Подстаканник — оловянный, но сделан мастером. Искусства в нем было больше, чем в обеих картинах с вожаками.
— Итак, капитан, может быть, вы нам расскажите, что привело вас сюда. Если не секрет, конечно.
Шаров отстегнул с ремня планшет, открыл неторопливо. Секрет, еще какой секрет. Но не для всех.
— Причиной моей инспекции послужила эта статья, — Шаров развернул бумагу. — Появилась она во вчерашнем номере «Таймс».
— «Таймс»? — удивленно протянул Ушаков.
— Лондонская газета.
— Ну, что у них не одна газета, а много, мы в курсе, — первый озадаченно разглядывал полосу, густо измазанную цензурными вымарками.
— В статье пишется о невыносимых условиях жизни в марсианских колониях России.
— Не курорт, — пожал плечами Ушаков.
— Упоминается катастрофа в экспериментальном поселке «Свободный Труд», когда из-за неполадок подачи кислорода в ночь с седьмого на восьмое августа задохнулись десятки человек.
— Ну, это… — Ушаков вдруг замолчал
— Постойте, — третий вожак, Спицин, похоже, понял. — В ночь с седьмого на восьмое августа…
— Тысяча девятьсот тридцать девятого года. Неделю назад. — подтвердил Шаров.
— Но откуда они в Лондоне об этом узнали? — недоуменно и даже гневно спросил первый вожак.