Меня поцеловали…
…Губы были тёплые и нежные, и почему-то от них катилась сметающая всё волна, гасившая и зажжённые над площадью огни, и саму площадь, и небо над головой…
…и резко толкнули в грудь. Больно, причём.
– Из каких – из этих?
– Ну что ты всё время дерёшься? – не выдержал я. – Так я скоро и шевелиться не смогу!
– Ничего, нас учили помощь оказывать. – Даша провела ладонью по моей щеке. Я млел, закрыв глаза, потом снова потянулся к девушке.
– По-моему, ты уже спасён, – пробормотала она, вырываясь. – Сейчас наши придут. Хватит!
У, какая!
– И где это тебя учили такую помощь оказывать?
– Обижусь, – предупредила Дарья.
– Прости, – в который раз повинился я. И правда, что несу? – Пошутил неудачно.
Даша внимательно посмотрела на меня, я скорчил рожу, она засмеялась.
– В Академии нас учили.
– Ты училась в Академии? – Я уважительно присвистнул.
– Не свисти. – Даша нахмурилась. – Да, училась. А ты нет?
– А на каком факультете?
– Не уходи от ответа. Ты учился в Академии?
– Учился, учился, где я только ни учился. Дарья Лайт… Лайт…или Светлова?
– Даша, где вы? – по площади разнёсся хриплый баритон.
Даша отвернулась и нажала кнопку на руле, помигала опоясывающим корпус рядом фар. Одна за другой в машину забрались четыре фигуры. Трое на заднее сиденье и одна к нам с Дашей, оттеснив ко мне девушку.
Севший быстро пробежался пальцами по кнопкам управления, запуская двигатель, одновременно с тихим шорохом из бортов выдвинулись клинообразные, изогнутые пластины. Они сомкнулись над головой пластиковым куполом. Зашумел вентилятор и почти сразу повеяло теплом. Человек расстегнул комбинезон и сбросил капюшон, явив абсолютно лысую голову и кустистые чёрные брови, казавшиеся большими мохнатыми гусеницами на гладко выбритом лице.
– Привет, Дашуль! – Это был обладатель хриплого баритона. Он наклонился и мимолётно коснулся губами Дашиной щеки, та чмокнула его в ответ. – А вы, наверное, Илай? – Он наклонился и протянул руку, я пожал. – Я Зойл Леннарт, Лен. Дашино начальство. Сзади сейчас устроились наши климатологи: Ичида Садако…
– Комбанва[3], – подняла руку сидевшая посредине симпатичная женщина лет тридцати пяти.
Я вежливо склонил голову.
– …Пауль Иванов…
– Здравствуйте, – сказал сидевший слева от японки молодой парень с русым чубом, этакий первый парень на деревне. На вид, разумеется.
– …и Сергей Хрулёв.
Костистое лицо и сухо поджатые губы. Серьёзный взгляд.
– Добрый вечер.
– Добрый…
Леннарт тронул машину с места.
Мы проехали по площади мимо погруженных в темноту панорамных окон, вывернули на прямой широкий проспект с подсвеченным покрытием. По обеим сторонам тянись невысокие трехэтажные здания – небоскрёбы по местным меркам. У некоторых уютно мигали светопанели на входе, у других наоборот, горели яркими огнями под ритмичную музыку. Местные бары, как я понял. У каждого теснился народ, в основном, мужчины, но были женщины. А вот по самому проспекту, по проложенным вдоль трассы дорожкам, уставленными удобными скамьями, никто не гулял. Наверное, не хотели мёрзнуть: температура снаружи стремительно опускалась.
Даша положила голову мне на плечо и смежила веки. Леннарт удивлённо покосился на неё и улыбнулся. Я вытянул левую руку и обнял девушку, устраивая поудобнее. Донёсшийся сзади неразборчивый шепоток дал понять, что наши действия не остались незамеченными. Даша чуть поёрзала и сказала, не открывая глаз:
– Я всё слышу. – После чего притихла.
Кар миновал последние здания, пару длинных грузовых терминалов, отделённых от коттеджей широкой полосой – будущими лесопосадками, и нырнул в бескрайние поля марпоники, сменив яркий искусственный свет на усыпанное огоньками звёзд небо. Внутри купола было тепло и уютно. Чуть слышный гул двигателя и мерное покачивание машины убаюкивали; хотелось закрыть глаза и последовать примеру Даши, сладко посапывающей на моём плече.
Почему бы и нет?
Но едва я прикрыл глаза, сквозь пластик снаружи пробился громкий шипящий свист.
Я вздрогнул и выпрямился, успев заметить, как по небу скользнула чёрная тень в ореоле бегущих красных огоньков. Потревоженная Даша подняла голову, сонно огляделась и снова закрыла глаза.
– Магнитный выброс, – негромко произнёс Леннарт.
А, вот оно что!
– Я думал, выброс с катапульты происходит бесшумно.
– Должен. Только не происходит.
Откуда-то сверху донёсся сильный хлопок, потом затихающий гул.
– Движки тяги, – прокомментировал Леннарт. – Ещё час, и стыковка с «Марс-3».
Это впечатляло. На Земле такие запуски просчитывают загодя за несколько недель, и на полёт со стыковкой уходит отнюдь не час. И финансовая составляющая намного выше. Но там и катапульты нет.
– Далеко нам? – спросил тихонько, чтобы не растревожить Дашу.
– На шоссе выедем минут через десять, там ещё полчаса и час на спуск. Так что отдыхайте.
Вот и ладно. Я смежил веки и провалился в глубокий сон без сновидений.
Проснулся я от толчков. Не скажу, что сильных, но неприятных. Справа от машины тянулась бесконечная светло-серая стена, исчезающая в темноте и вверху и по сторонам. А слева, с моей стороны распростёрлась колоссальная чаша чёрной пустоты. На её фоне и на фоне бесконечной стены кар казался слабо светящейся мошкой, подбрасываемой жёсткими ударами ветров на серпантине врезанной в стену дороге.
Сердце рушилось куда-то вниз при каждом толчке – так и казалось, что кар вот-вот слетит с дороги и ухнет вглубь бездонной чаши. Насколько я помнил, глубина всех семи тысяч марсианских каньонов искусственно варьировалась от сорока до сорока трёх километров. Почти до астеносферы. Их специально создавали под террамодуляторы, а последние являлись центрами строго рассчитанных квадратов всей марсианской поверхности с подвешенными сверху климатическими погодными преобразователями. Модернизированными, кстати, здесь местными, так сказать, умельцами.
Снизу сквозь ночь проглянули редкие огоньки. По мере того, как машина спускалась ниже, они усиливались, наливаясь яркостью и цветом, и множились: настоящие россыпи света, терявшиеся в темноте стокилометрового каньона. Постепенно огни поравнялись с нами, затем поднялись вверх – мы практически достигли дна. Леннарт завёл двигатель, съезжая со светящейся магнитной полосы серпантина на змеившуюся между красно-серыми валунами дорогу. Тряска сделалась немилосердной.
Даша проснулась и выпрямилась, машинально ухватив меня за руку. Что скрывать – было приятно. Правда, при очередном толчке, она стукнула меня головой в подбородок, так что лязгнули зубы.
У меня.
– Ой, прости, пожалуйста, опять я тебя стукнула! – Даша выпростала руку и потёрла свою макушку.
– Держитесь крепче, – объявил Леннарт. – Сейчас всё кончится!
Действительно. Подпрыгнув несколько раз на невидимых рытвинах, кар покатил по более-менее свободной от каменных обломков дороге.
– Скоро приедем, – сказала Даша.
– Не думал, что в каньонах такое бездорожье, – заметил я. – Или это только здесь?
– Да нет, – Даша покачала головой. – Повсюду так. Наверху выравнивали специально. Между прочим, очень хотели горы в некоторых местах, но не вышло, к сожалению. Для этого пришлось бы двигать тектонические плиты.
– Вы имеете в виду, что невозможно просчитать последствия?
– И не только, – сказал сзади кто-то из мужчин. Хрулёв, наверное. Судя по внешнему виду, типичный педант и зануда.
– Вот только не надо лекций, – сказала Даша.
Я промолчал, хотя с интересом бы послушал. Но одобрительный гул голосов дал понять, что с Дашей согласно абсолютное большинство.
– Всё-таки разительный контраст с поверхностью.
– Ещё бы, – ответил вместо Даши Леннарт. – Но вкладывать колоссальные средства в зачистку семи тысяч каньонов двадцатикилометровой ширины и стокилометровой длины не рентабельно. Слишком дорого.