Лекарство сделало свое дело. Сознание вернулось к Ли Сяо-ши.
— Я умираю… — сказал он, открыв глаза. — Жаль, что не успел… не дожил… — Взгляд его упал на Сергея Васильевича. — У меня… в столе… — говорил он с трудом, видимо, собирая последние силы. — Найдете… расчеты и схемы… Очень важно… Принципиальная схема управляемой термоядерной реакции на природном азоте… Передайте ее марсианам… Я думаю, что решил задачу… Это — будущее, завтрашний день Марса… Я нашел путь… Они получат неиссякаемый запас энергии… Марс будет жить! А я? Я умираю, но все равно?.. И моя жизнь прошла не напрасно! Меня будут вспоминать здесь я указал им правильную дорогу… Остальное… сделают сами…
Тут силы оставили его, и он затих, бессильно откинув голову. Наташа подумала, что все кончено, привстала и склонилась над ученым, стараясь рассмотреть его лицо.
Ли Сяо-ши еще раз пришел в себя. Его глаза медленно раскрылись, остановились на лице Наташи и приняли странное, никогда еще не виданное выражение. Какой-то внутренний спет, из глубины души идущее сияние озарило вдруг эти прежде всегда бесстрастные глаза. Теперь они стали теплыми и ласковыми.
— Наташа… — совсем тихо прошептал он. — Передайте… Я все время… С первого дня… Любил ее… Очень сильно… У меня никогда не было никого… И не будет больше…… Я знаю… — продолжал он, — она полюбит другого… Пускай… Лишь бы она была счастлива… Ведь я все равно… умираю… Но и в мою жизнь все-таки… пришла любовь… Разве это не счастье?
Глаза Ли Сяо-ши медленно закрылись. Он затих, как бы заснул. Наташа больше не сдерживала рыданий, да и мужчины не скрывали слез.
Поутру принесли телеграмму от Элхаба: «Похороны Ли Сяо-ши отложите до моего приезда. Сохраните жизнь Ассору. Прибуду через трое суток. Опустилась большая ракета недалеко от столицы».
Машина правителя Анта появилась из ущелья к исходу третьих суток. По виду ее было понятно, что водители гнали день и ночь.
Вездеход направился прямо к дому, где жили космонавты. Элхаб быстро направился к дверям. Следом за ним шел человек в пушистом меховом комбинезоне и унтах. Да, это был именно житель Земли. За ними спешила еще одна маленькая, хрупкая фигурка в черной одежде — Индира. Последним был Янхи.
Человек в комбинезоне вошел., остановился, огляделся и, узнав Яхонтова, поднявшегося навстречу, представился:
— Начальник обсерватории Нбоанга-Тхе, в прошлом помощник Ли Сяо-ши и его старый друг, Чжан Ван-фу.
— Немного опоздали, дорогой мой, — с грустью сказал Виктор Петрович, протягивая руку.
— Где он?
— Пойдемте!
Все прошли в помещение, где лежал тот, кто еще совсем недавно жил, работал и любил. Лицо его сохранило счастливое выражение, какое приобрело в последний миг жизни, на самой грани перехода в небытие. Индира бросилась на колени и забилась в рыданиях. И без слов Наташи она знала все. Чжан Ван-фу стоял неподвижный и сосредоточенный, глядя в лицо друга. Потом прикоснулся к остывшему высокому лбу покойного, за которым скрывался такой могучий ум.
Похоронили китайского ученого на следующее утро высоко над морем, на той самой площадке, где долго стоял Ли Сяо-ши, глядя на панораму великой стройки. Тысячи марсиан — все, кто работали на строительстве, — пришли, чтобы отдать ему последний долг. После похорон космонавты и Элхаб направились в помещение, где под строгой охраной находился Ассор.
Два врача — светский и духовный — находились при нем неотлучно. Рана, нанесенная рукой Ли Сяо-ши, была тяжелой, но не смертельной. Маленькие глазки Великого жреца блестели так же сильно, как всегда, и на губах змеилась злая, презрительная усмешка.
В комнату вошли все. Элхаб остановился в ногах ложа и устремил тяжелый, мрачный взор прямо в глаза жреца.
— Итак, Ассор, ты не смирился перед волей Владыки, — начал он негромко, но весь кипя от сдержанного гнева. — Ты дерзнул пойти против закона и запятнал себя преступлением!