А в это время Ричард, Гунн и Укхардт никак не хотели собираться в единое целое, расползаясь при каждой новой попытке, как карточный домик. После каждого падения они, словно наэлектризованные пластиковые карты, разъезжались друг от друга на почтительное расстояние. Эти три составные части, бывшие некогда единым целым, никак не могли найти точки соприкосновения. Потребовались титанические умственные усилия, чтобы троица снова превратилась в единого Рика.
Возродившись, как Феникс из пепла, Рик попробовал изучить свои чувства и реакции на окружающую среду. В голове качался маятник от ходиков, причем с переменной частотой и
амплитудой, невзирая на все законы физики. За время, пока Рик находился в беспомощном состоянии, во рту как будто переночевала шайка конных разбойников, и похоже, ночь они провели очень весело, а остатки пиршества уже начали разлагаться. Из живота Рика кто-то отчаянно пытался выбраться наружу, используя для этого все доступные лазейки.
Проанализировав комплекс этих явлений, Рик пришел к выводу, что его изрядно накачали «ца: мо» —одним из самых распространенных наркотиков в этой части галактики. Другого объяснения он найти не мог.
Покончив с изучением своего организма, Рик перешел к изучению ситуации внешней. Первое, что попалось ему на глаза, был низкий потолок, закругленный по углам. Вид его был знаком с раннего детства, и ошибки быть не могло — это потолок каюты космического корабля и ни что иное. Поворачивать голову Рик не рисковал, боясь подсказать наиболее краткий и легкий путь наружу пленнику своего живота, поэтому перешел к анализу внешних звуков, которые доносились до него сквозь вату в ушах и пронзительный вой аварийного зуммера в самой голове. Звуки тоже были до боли знакомые, но в единое целое собирались с большим трудом. И все же мозг Рика, сделав над собой неимоверные, нечеловеческие усилия, пришел к единственному возможному заключению: такие звуки могут встречаться только на грузовом транспорте, который стоит под погрузкой и еще не отбуксирован в стартовую зону. Уж в чем-чем, а в этой симфонии он ошибиться не мог.
Все еще боясь пошевелиться, Рик попробовал собрать дополнительные сведения и, к своему далеко не радостному удивлению, обнаружил, что правая рука прикована наручником к спинке кровати, отчего затекла и потеряла чувствительность. Мозг Рика работал с перебоями, и чтобы заставить его колесики прокручиваться, требовались значительные физические усилия, от которых Рик даже вспотел. Наконец он умудрился сесть на койке: его тело била мелкая дрожь, а изо рта, как горох из прорезанного мешка, сыпались яростные проклятия, которых он за свою жизнь поднабрал во всех космопортах галактики достаточно, чтобы не повторяться около трех часов кряду.
Но на его упражнения в изящной словесности никто не откликнулся. Очевидно, слова заглушались закрытой дверью каюты. Рик попробовал привлечь внимание невидимой аудитории, открыв дверь, но не смог до нее дотянуться. Еще некоторое время он провозился с наручниками, но, не добившись успеха, оставил это занятие. Вывод напрашивался сам собой: оставалось только бушевать, не сходя с места и не' имея сочувствующей публики, а это для настоящего артиста всегда очень досадно.
Сидя на койке, Рик озирался по сторонам, не прекращая потока ругательств, в надежде, что его взгляд зацепится за предмет, который может оказаться очень полезным в данной ситуации. Его взгляд действительно зацепился за предмет, но его полезность вызывала большие сомнения. Это был конверт, который стоял «домиком» на прикроватной тумбочке. Даже не беря в руки
конверт, Рик угадал, что это послание предназначено именно ему. Дотянуться до конверта не составило особого труда. Он повертел его в руках, вскрыл и прочитал следующее:
«Вполне с Вами согласен: трюк с нашей стороны оказался бессовестным и грязным, но другого выхода Вы же сами нам и не оставили. В конце концов, что значит чья-то личная судьба, моя ли, Ваша ли, по сравнению с судьбой целого мира?\ И все же мы проявили заботу даже о такой мелочи: на Вашем счету в Нью-Йоркском отделении Межпланетного банка лежит пятьдесят тысяч интеркредиток. Мы искренне надеемся, что эти деньги помогут Вам залечить физические и душевные раны. Отбросьте даже мысль снова вер нутъся на Марс: жители обоих половин этой планеты, как земного, так и местного происхождения, получили достаточно правдоподобное объяснение Вашим действиям, поэтому Вас, скорее всего, подстрелят при подлете к Марсу, как утку. В свое время Вы сделали очень правильный вывод: на Марсе есть один закон — сила. Что бы Вы ни говорили, но сила здесь отныне в наших руках, а значит, и законы диктуем здесь мы. Напоследок хочу дать один совет: впредь старайтесь проявлять больше благоразумия и никогда не суйте голову в дыру, в которой она может застрять. На этот раз Вам повезло, потому что Вы наткнулись на порядочных людей, которых пойти на обман заставили только высокие идеалы. Искрене уважающий Вас и желающий Вам только добра Эран Мак.
P.S. Насчет Майо не беспокойтесь: мы перевернем небо и землю, но отыщем ее и поможем ей. В конце концов, в ее плачевном нынешнем состоянии изначально лежит наша вина: то опасное и ответственное поручение, которое она взялась выполнить по нашей просьбе, и явилось причиной всех несчастий. Как Вы уже могли заметить, мы люди ответственные, а поэтому сделаем все возможное и невозможное для доведения этого дела до счастливого финала».
Рик взвыл, как лев, взбешенный нахальством шакалов, скомкал и швырнул в угол письмо, а потом сделал очередную попытку сломать наручники, но и эта отчаяная попытка ни к чему не привела. И вдруг он почувствовал себя совершенно больным и разбитым и обессиленно распластался на койке.
Он неподвижно лежал, потел холодным потом и с тоской в сердце слушал, как идет погрузка. Теперь его мозг автоматически отмечал все звуки и определял их происхождение. Вот раздался рокот моторов, крики докеров и тупой удар сброшенного в трюм тяжелого предмета: начали загружать очередной отсек. Вот послышался скрип металла о металл: это закрыли крышки только что загруженного отсека. Поднабравшись сил, Рик снова начал бушевать.
Когда ярость дошла даже не до точки кипения, а до точки перехода в плазменное состояние, дверь каюты неожиданно открылась и он увидел первую живую душу с момента своего пробуждения от наркотического сна: мальчика-стюарда. Это был обыкновенный стюард, которых можно найти на любом космическом корабле, как транспортном, так и пассажирском. На мальчике была отутюженная матроска и бриджи, из которых торчали тонкие голенастые ноги. На лице юного космолетчика была написана вошедшая в привычку осторожность ребенка, живущего в грубом и жестоком мире взрослых, не отягощенных избытками воспитания и нравственности. Всеми своими движениями мальчик напоминал бродячую собаку, которая на своей шкуре уже не раз испытала, что такое попасться под горячую руку. В руках у мальчика был поднос то ли с завтраком, то ли с ужином. Стюард поставил поднос на столик, стараясь при этом держаться в недосягаемости от Рика, и уже хотел ретироваться.
— Где я? — хрипло поинтересовался Рик. — В порту Джеккары. — Мальчик остановился у двери — на него явно произвел впечатление внушительный облик Рика, а также распирало любопытство — пассажир, что ни говори, был необычен, и за его присутствием крылась какая-то тайна.
— А что это за бадья? — продолжал расспросы Рик.
— «Мэри Эллен Доу», пункт приписки Нью-Йорк. Часа через три-четыре мы туда и поползем.
Рик снова попробовал вскочить, совершенно забыв, что прикован к койке.
— Значит, вот-вот начнется буксировка, и обратного пути уже не будет! Позови ко мне немедленно капитана!
— Это невозможно, — робко сообщил мальчик,—до самого взлета в пассажирском отсеке