— Чего ты хочешь?
— Спасти тебя!
— Как? Да и зачем?
— Откажись от заблуждений! Вырази покорность богам, склони голову и моли простить тебя.
— И тогда?..
— Суд примет мое ходатайство и заменит смерть изгнанием.
— Я не боюсь смерти, я к ней готова.
— А как же я? — спросил он негромко. Столько простой тоски светилось теперь в его глазах, что Матоа впервые за много лет почувствовала себя любимой.
— Не все ли тебе равно — тюрьма или могила? — печально сказала она. — Ведь мы не будем вместе.
— Я пойду с тобой всюду…
Матоа долго молчала. Сейчас, в бледных лучах рассвета, Ирган показался ей другим — гораздо ближе, проще и человечнее. За властными чертами его лица вдруг появилось что-то новое, никогда прежде не виданное — перед нею на коленях стоял не Владыка Анта, а мужчина, который по-своему, но искренне и сильно любил ее. На миг мелькнула мысль, что они еще могут понять друг друга.
Матоа обняла мужа, привлекла ближе его крупную голову и, стараясь проникнуть взглядом в самую глубину его глаз, сказала горячо и проникновенно:
— Пойми, Ирган, дело не в тебе! Мы в оковах, под гнетом церкви. А я верю в народ. Открой ему дорогу. Видишь — там рассвет! Ведь это символ Анта.
Ирган поднялся и подошел к окну. Заложив руки за спину, он задумчиво смотрел вдаль.
А Матоа продолжала говорить, пытаясь объяснить свои переживания, сомнения, мечты:
— Есть ведь другая жизнь, существует мир, где ярко светит Солнце. И люди там счастливее и добрее.
Последние слова произвели на Иргана впечатление удара. Он резко обернулся и сжал кулаки, на лице появилось выражение неукротимой ярости. Задыхаясь от приступа дикой ненависти, он прошептал:
— Так вот в чем дело! Проклятый чужеземец!..
Матоа смотрела на обезумевшего мужа по-прежнему спокойно, но отчужденно. Несколько мгновений он стоял молча, с округлившимися от злобы глазами.
— Люби его в могиле! — заревел он и бросился из комнаты. Матоа бессильно откинулась на спинку кресла.
Ирган бежал по коридору, ничего не видя. Распахнув дверь кабинета, он ворвался внутрь и бросился в кресло.
Утро уже вступило в свои права. Зеленоватый полумрак позволял видеть стол, кресла, металлические барельефы на стенах и мрачные изображения богов. Ирган долго сидел неподвижно, пытаясь собраться с мыслями. Негромкий звук, похожий на кашель, вывел его из забытья. Перед ним сидел Ассор.
— Зачем ты здесь? — проговорил Ирган, приходя в себя. — Кто тебя звал?
— Святая церковь всегда с тобой, — смиренно ответил тот.
— Мне тяжело, старик! — Ирган смотрел куда-то мимо своего собеседника.
— Я знаю! Нелегко убедиться в измене…
Глаза Иргана вспыхнули гневом.
— Матоа мне верна, я в этом не сомневаюсь!
— Как мужу — да! — холодно произнес Ассор. — Но как повелитель государства ты обманут!
— Что ты хочешь сказать?
— Украдкой, ночью, — продолжал жрец, — она вошла сюда. Ты доверил ей секреты государства. Увы! Ты раскрыл эти тайны не в добрый час… Матоа выкрала чертеж подземной тюрьмы… Да, так было!
— Откуда ты знаешь это? — Ирган смотрел на жреца холодно и подозрительно. Кривая усмешка появилась на тонких губах священнослужителя.
— Старый Ассор знает все на свете…
Последовала долгая пауза.
— Моя вина велика! — глухо произнес Ирган, опуская голову.
— Святая церковь тебя простит… Но ты обязан быть выше своих чувств! Правитель должен карать измену, не зная жалости. Заглуши голос сердца… во имя государства!
Ирган поднял на Ассора тяжелый, потухший взор, стараясь проникнуть в замыслы старика.
— Великий суд признал, что надо казнить Матоа, — продолжал Ассор. — Однако приговор издать нельзя: правители выше всех законов. Ее судьба в твоих руках…
Владыка Анта смотрел на старого жреца взглядом, полным смертельной тоски. Так смотрит загнанный зверь, когда видит, что все кончено.
— Мне нужен твой совет, — глухо сказал он. — Неужели своей рукой…
В глазах Ассора появилось выражение презрения.
— Надо быть жестоким, — холодно произнес он, — другого пути нет!
— Что думает Тимбал? — спросил Ирган, делая последнюю попытку избежать развязки.
— Вот его подпись!
Костлявый старческий палец указал на роковой знак. Несколько мгновений Ирган смотрел на документ, затем оглянулся, как бы пытаясь найти выход. Одни лишь чудовищные боги стояли вокруг и глядели холодными, бесстрастными глазами. Им было все равно.
Дрожащими руками Ирган взял перо, не глядя, подписал приговор, тут же вскочил и, стиснув голову руками, закричал:
— Уйди! Скорее уйди!
Испуганный Ассор выбежал из кабинета. А Солнце выглянуло из-за горизонта и начало свой путь по небу Анта, как будто ничего не случилось.
Космонавты провели эту ночь в мучительной тревоге. Наконец настал день, когда все должно было решиться. Суровая природа Марса отметила приближающееся событие жестоким морозом. Когда Ли Сяо-ши вышел из портала храма поглядеть, что происходит, красный столбик спирта его термометра опустился до 80 градусов ниже нуля. Серебристая пелена морозной дымки на этот раз отсутствовала. С высокого подножия храма открывался широкий вид на пустынную равнину. Темно-красные, багровые, пурпуровые и желтые пески, озаренные лучами Солнца, тянулись до самого горизонта, горели яркими красками под темно-лиловым куполом неба.
Ли Сяо-ши поглядел в ту сторону, где далеко-далеко виднелся амфитеатр. Марсиане нескончаемым потоком шли к месту Великого суда. К моменту прибытия космонавтов все скамьи были заполнены. Для пришельцев со Звезды Тот отвели место на арене, где стояли несколько скамей.
Количество марсиан, выделенных для охраны космонавтов, было намного больше, чем накануне. Кивком головы Владимир указал товарищам на стражников. Яхонтов выразительно пожал плечами и в свою очередь обратил внимание на ложу верховных правителей. У барьера сидел Ирган, немного сзади — Ассор. Космонавты и не ожидали после вчерашних событий увидеть Матоа, однако ее отсутствие отозвалось в их сердцах тяжелыми предчувствиями.
Церемониал открытия заседания был таким же, как вчера, но шестерых искателей правды привезли позднее, когда все уже сидели на своих местах. Едва они появились на арене, прозвучал сигнал, председатель суда поднялся из-за стола и прямо приступил к чтению приговора.