Проект Челомея опирался на модифицированный вариант его ракеты УР-700 и пилотируемый корабль МК-700 (эту связку предполагалось использовать и для полета на Луну). Экипаж состоял из двух космонавтов. Высадка на Марсе не планировалась. Время экспедиции — 2 года, вес комплекса — 250 тонн, время отправления — тот же 1974 год.
Одновременно обсуждался вариант с использованием уже обкатанных ракеты-носителя «Протон» и пилотируемого корабля «Союз 7К-Л1», которые при правильном баллистическом расчете и удачном стечении обстоятельств также могли достигнуть Марса и вернуться обратно. Энтузиазм и уверенность в успехе были настолько сильны, что на одном из совещаний космонавт Н.К.Бурдаев выступил с инициативой немедленной отправки такой экспедиции (ближайшее удобное «окно» для полета к Марсу приходилось на противостояние 1971 года), и в случае отказа системы жизнеобеспечения обещал застрелиться из пистолета, который космонавты держали в нагрудном кармане своего скафандра.
В 1969 году проект Мишина (то есть королевский изначально проект) выиграл конкурс и получил финансирование на 5 лет, с расчетом, что полет к Марсу должен состояться в «окно» 1974 года. Однако серия неудачных испытаний ракеты-носителя Н-1М сделала невозможной отправку марсианского экспедиционного комплекса в намеченное время. Следующая возможность реализовать межпланетный перелет возникает во второй половине 70-х с появлением ракеты-носителя «Энергия». Однако к тому времени орбитальный космос, который изначально воспринимался как полигон для отработки межпланетных пилотируемых полетов, стал приобретать все более самостоятельное и наглядное значение для демонстрации успехов советской космонавтики. Скорей всего, проект полета на Марс был заморожен в конце 70-х, хотя не исключено, что открытие неизвестных фактов советской космической программы продлит его активную фазу еще на одно десятилетие. Известно, например, что проект новой марсианской экспедиции был разработан в НПО «Энергия» в середине 80-х, а полет четырехместного корабля на Марс должен был состояться в 2003 году.
Проект «Н» был не только реальной инженерной разработкой рубежа 60-х, но отражал универсальную для того времени идею доступности космоса — путешествия в пустой среде без силы притяжения (в открытом космосе за пределами земной орбиты) и высадки на внеземную поверхность (идея межпланетного сообщения). Ключевым элементом такого путешествия была ракета — революционно новая разновидность транспорта, функционирующего без внешней опорной среды.
Дилогия Волкова создавалась в рамках проекта «Н», который двигал и ракетно-космическую технологию. Тотальная доступность пространства — общая для космонавтики и научной фантастики — стала возможной именно с помощью ракет. Отметим, что традиционная литература путешествий, будь то морское, воздушное, сухопутное, комбинированное (вокруг света) путешествие или даже обычная прогулка, основана на формуле взаимодействия движения со средой — фундаментального условия, которое нарушалось в случае транспортировки героев в пустоте. Ракета — идея автономного и безопорного движения, сделавшая реальной космонавтику, — отменяла понятие среды и требовала от писателя новой адекватности, которой было не на что опереться в традиции, точно так же, как космическому транспорту было не на что опереться в вакууме. Ракеты писателя Волкова конструировались в эпоху, когда никто, за исключением небольшого числа специалистов, не знал, как выглядит и функционирует настоящая ракета: вся информация о запусках была строго засекречена, фотографии пусковых установок и стартов в прессе не публиковались, тем более не предавались огласке даже самые общие сведения о конструктивных особенностях космических ракет — грузоподъемности, мощности, используемом топливе, количестве ступеней, размере и т.д. Все это появится, но позже, в середине 60-х, после полета Гагарина и появления космической журналистики, которая и возникла-то на волне общественного любопытства, этой самой секретностью чрезмерно разогретого.
Очевидная асимметрия между идеями автора и принципами ракетостроения, известными в то время, у современного читателя может вызвать улыбку. С другой стороны, требование новой адекватности породило блестящие предвидения, которые полностью совпали с космическими проектами, реализованными или только сформулированными позже литературных. Эти совпадения, которые мы перечислим ниже, поражают, учитывая, что даже образы реальных космических устройств были в то время вне публичной досягаемости. Но это лишь подтверждает тотальность проекта «Н», на короткое время сумевшего сплавить инженерные и литературные амбиции в единое целое.
Первое, что бросается в глаза в ракетах Волкова, — их универсальность. Ракета отменяла все предыдущие способы передвижения, став транспортом par excellence. Ракеты летали везде — в вакууме и в атмосфере, на Земле и других планетах, делая среду передвижения — традиционный источник препятствий и объект литературного внимания — абсолютно несущественной
Как и многие фантасты, Волков не различал еще понятий «ракетного носителя» и «космического корабля», хотя имел представление о принципе многоступенчатого разгона: в «Звезде утренней» космический корабль, который полетит к Венере, разгоняется с Земли «ракетой-маткой», но по сути он является той же ракетой, только очень тяжелой и нуждающейся в дополнительном средстве ускорения. «Постройка космического корабля стала всенародным делом, — пишет Волков, и тут же уточняет: Каждый считал своим долгом и почетной обязанностью помочь в сооружении гигантской ракеты».
Гигантизм объяснялся не только настроением эпохи (на стапелях громоздится циклопический атомоход «Ленин», его введут в строй в 1959 г.), но внушительным количеством окислителя и рабочего вещества, которые требовалось взять в дорогу: о компактных ядерных электрореактивных двигателях Волков ничего не знал (они появятся позже у Стругацких, а предварительные разработки ЭРД будут сделаны в ОКБ-1 группой Михаила Мельникова в начале 60-х). Однако, решил проблему иначе, придумав новый тип сверхэффективного двусоставного топлива из бороводородов и фтора: советская химия обожала тогда соединять несоединимое, регулярно докладывая о получении веществ с экзотичными свойствами. Так, герой «Утренней звезды» профессор Красницкий специализировался, как указывает осведомленный в прикладных терминах автор, на модных тогда высокомолекулярных соединениях (страна нуждалась в новых пластмассах) и металлорганике. Заметим, что такие откровенно гипотетичные субстанции, как «анамезон» (вещества с разрушенными мезонными связями ядер), на котором летали звездолеты Прямого Луча в «Туманности Андромеды» Ивана Ефремова, практичный Волков игнорирует. Речь идет не об откровенно фантастических межзвездных, а о совершенно реальных межпланетных перелетах, и не о сверхдалеком будущем, но актуальных перспективах советского межпланетного ракетостроения в рамках проекта «Н». Промышленные бороводороды вместо лабораторного «анамезона» — вот выбор конструктора космической ракеты «КР‑115» Константина Волкова.