Вернемся к Волкову. Еще одним прозрением автора марсианско-венерианской дилогии станет космолет. Новаторская идея также порождена довольно своеобразным представлением о космической ракете, которая отличается у Волкова одним неприятным свойством — малой управляемостью. Ракета представлялась сверхмощным устройством, летящим вверх по прямой, пронзающим небо и космическую черноту, и напоминала больше артиллерийский снаряд, чем управляемый корабль. (Сравнение тем более корректное, что единственным ракетным зрелищем, за которым Волков имел возможность наблюдать, были залпы из ракетных установок — знаменитых советских «катюш». При этом сложный процесс навигация во время полета на Венеру очень напоминал работу артиллерийского расчета — с использованием таблиц и высшей математики.) Изучение и преодолению этого свойства Волков посвятит целые главы в «Звезде утренней», в конечном итоге дав описание полета универсальной ракеты, снабженной крыльями и одинаково пригодной как для полетов в открытом космосе, так и в атмосфере. Известно, что в начале 60-х разработать подобный аппарат было поручено челомеевскому и микояновскому КБ. Уже в 1961 году состоялись первые испытательные пуски, а 21 марта 1963 года — первый и вполне успешный испытательный полет пилотируемого ракетоплана с космодрома «Байконур», задолго предвосхитивший программу американских «шаттлов». Челомей, кстати, предполагал использовать универсальный аппарат и для полетов на Луну. Успешными были испытания и микояновского ракетоплана (проект «Спираль»).
Сейчас идея космолета рассматривается как одна из наиболее перспективных в освоении ближнего космоса. Однако Волков использовал ракетоплан и при высадке на Марс: артиллерийское прошлое ракеты уже полностью преодолено во втором романе, теперь для космических перелетов используется одно устройство, для высадки на планету — другое, а для расчета траектории — электронно-вычислительные машины, которые полностью контролируют поведение космического корабля (знаменитые ЭВМ семейства «Урал» поступают в серийное производство именно во второй половине 50-х).
Орбитальная станция, разделяемый алгоритм межпланетного перелета, ракетоплан — завершением этого списка станет поразительно точный прогноз развития космонавтики, который Волков даст в романе «Марс пробуждается». Нам есть, с чем его сравнивать, вот он: «После серии успешных запусков многотонных советских искусственных спутников развитие астронавтики пошло быстрыми темпами. Немного времени спустя управляемые с Земли советские космические снаряды достигли Луны (1959, станции «Луна-1», «Луна-2», «Луна-3», идет работа над второй частью дилогии) и доставили туда самодвижущиеся танкетки с телевизионными передатчиками (первая половина 70-х, «Луноход-1» и «Луноход-2»). Человек получил возможность непосредственно наблюдать, что происходит на ближайшем небесном теле (советские луноходы были оборудованы системами телеметрии и прошли в общей сложности несколько десятков километров по поверхности Луны; этот рекорд до сих пор не перекрыт). Потом советские люди, прочно занявшие ведущее место в освоении космоса, вновь удивили мир сооружением огромного постоянного искусственного спутника Земли на расстоянии шести земных радиусов от ее поверхности (легендарная МКС «Мир»). Был создан необходимый опорный пункт в межпланетном пространстве, на нем постоянно находились люди». Считалось, что единственным сбывшимся технологическим прогнозом научной фантастики 40-50-х годов были искусственные спутники связи Артура Кларка. Как видно, это не так.
Метод новой адекватности даст еще один впечатляющий и, наверное, главный для развития космонавтики и литературы результат. Та же причина, что заставила ОКБ-1 создать на земле прообраз новой космической среды в виде наземного экспериментального комплекса, необходимого для отработки систем жизнеобеспечения внутри космического корабля, заставит и писателя-фантаста Волкова сформулировать свой ответ на вызов, который ракета бросила самому предметному миру, окружающему человека. Волков создает свой литературный НЭК — ракету, которая сама превращается в среду — социальную, культурную, бытовую и профессиональную. Писатель моделирует эти превращения, используя в качестве отправных точек самые рутинные вещи и процедуры. Обычные предметы перестают быть тем, чем они были перед помещением в ракету, возвращаясь к человеку в новом качестве, заставляя его и думать, и действовать совершенно по-другому, а писателя — расставлять по другому привычные глаголы и существительные.
«Астронавты провели еще некоторое время в рубке. Тишину нарушил профессор Шаповалов. Толстяк как будто несколько успокоился. Из всех отправившихся в путешествие он был человеком, меньше всего похожим на мечтателя. Его влекли к себе практические вещи. Михаил Андреевич успел заглянуть в буфет и заявил, потирая пухлые руки:
— У русского человека есть хороший обычай: как только поезд тронулся, сейчас же из кулечков вынимаются всякие вкусные вещи. Не закусить ли нам товарищи?
Остальным пока что было не до еды, но предложение приняли. Организацию первого обеда поручили Наташе. Владимир взялся ей помогать. Астроном тоже проявил большие познания в области кулинарии и принялся хлопотать над убранством стола, что являлось далеко не легким делом на межпланетном корабле.
Однако запас яств был более чем достаточный. В буфете оказались всевозможные закуски, ветчина, дичь, рыба, сыры, даже икра. В специальном отделении хранился свежий хлеб. В холодильнике стояли торты. Серьезные затруднения возникли на первых порах при попытках приготовить суп. На это ушло немало времени. Дело в том, что жидкости в мире без веса проявляют необычайную подвижность и при нагреве превращаются в огромный пузырь. Они стремятся вырваться даже из специальных кастрюль с герметическими крышками и электрическими мешалками. Случайны рассыпанный перец тоже немедленно разнесся по салону и заставил присутствующих долго и вкусно чихать, мельчайшие пылинки носились в воздухе, не проявляя ни малейшего желания опуститься вниз.