В тот день Сандра позвонила старшей сестре и попросила её прилететь в Хьюстон.
— Что случилось? — В голосе Анны звучало беспокойство.
— Ничего, просто прилетай.
Они сидели в кафе Центра подготовки астронавтов, пили кофе и молчали. Сандра не знала, с чего начать.
Анна первая нарушила молчание.
— Что ты хотела мне сказать?
— Я лечу на Марс. Не хочу, чтобы родители знали…
Конечно, она понимала, что родителям всё станет известно так или иначе. Она написала им письмо. Обычное письмо от руки на красивой почтовой бумаге.
«Дорогие мама и папа! Я лечу на Марс. Не волнуйтесь за меня…»
Вложила письмо в красивый голубой конверт и бросила в почтовый ящик в надежде, что они получат его уже после её отлёта.
Чего она боялась? Отцовского взгляда? Полного понимания… Но понимания не её самой, а понимания того, что внутри неё, её слабости.
Все знают первые слова, которые произнёс Юрий Гагарин перед стартом, а Нил Армстронг — ступив на Луну. Первыми словами Сандры Дружковой на Марсе были:
— Связь, нужна связь.
Не с Землёй, конечно: с таким маломощным радиопередатчиком, как на взлётно-посадочном модуле, можно связаться только с орбитальной станцией. А уж потом, через ретранслятор, — с Землёй. Но теперь, когда межпланетного марсианского комплекса больше нет…
Но ведь на орбите Марса болтается с десяток спутников, в том числе и ретранслирующих!
Сандра включила радио — эфир взорвался яростным треском помех. Минуту или две она шарила по дециметровому и сантиметровому диапазонам. Сплошное шипение. Похоже, песчаная буря. Мириады песчинок ударяются об антенну, образуя статические заряды электричества…
На «марсианской» станции в Арктике они так же вот потеряли связь с базой, и не на один день — на неделю. Радиостанция исправна, а связи нет! Не прохождение радиоволн.
Сандра выключила передатчик и прислушалась. Только сейчас она обратила внимание на доносящийся снаружи словно бы рыдающий вой.
Она открыла шторку иллюминатора — мельтешение неясных теней во мраке. Жёсткая крупа с хрустом ударяет о лексановое стекло. В глазах по-прежнему кровавая пелена, и всё кажется красноватым.
Неласково встречает Марс гостей. Так ведь он их не звал…
— Вот что, — сказала Сандра, — я должна что-то сделать. Иначе сойду с ума.
Для начала попробуем сесть. Главное — не обращать внимания на боль. Просто не обращать внимания. Просто не обращать… Она закусила губу, рванулась! Кажется, она снова потеряла сознание, а когда пришла в себя, увидела, что лежит на полу.
Она попыталась сесть, и ей это удалось. Боль в спине была адская, но оказалось, её можно терпеть. А вот ног она не чувствовала. Совсем. Она перекладывала их с места на место — сначала одну, потом другую. Они были тяжёлые и чужие.
Зато по крайней мере она способна передвигаться по модулю. Уже что-то. Значит, она сможет добраться до блока очистки атмосферы. И до холодильника. Взлётно-посадочный модуль рассчитан на тридцатидневное пребывание экипажа из четырёх человек. Одна она протянет сто двадцать дней, а то и больше, значительно больше, при разумной экономии пищи и энергоресурсов.
Тридцать дней… Предполагалось, что за это время они отыщут сброшенные ранее жилой и лабораторные модули, расконсервируют марсоход и тягач, запустят атомную электростанцию. Если бы её товарищи оказались сейчас рядом. Дональд… Раджаван… Чен… И почему она, именно она осталась жива? Потому что ей вздумалось помедитировать наедине — в самый неподходящий момент?
На мгновение Сандрой овладело отчаяние. Столь внезапное и сильное, что она потеряла контроль над собой. Она колотила руками по полу, плакала, что-то кричала.
Кажется, даже потрясала кулаками, выкрикивая то ли мольбы, то ли угрозы. Но наверху было не небо, а обшивка модуля, и вряд ли боги Марса могли её услышать.
Обессилев, она затихла. Истерика прошла так же быстро, как и началась.
В конце концов, в любой момент она может покинуть Марс — стартовать с поверхности, израсходовав топливо, — и навсегда остаться на орбите. До следующей экспедиции…
Сандра выключила свет и попыталась уснуть. Снаружи бушевала песчаная буря. Двадцатидвухтонный взлётно-посадочный, точнее, теперь уже просто взлётный модуль едва заметно вздрагивал под чудовищными ударами ветра. Девушка лежала в темноте и слушала рыдание бури.