Звездный состав авторов, ставших известными благодаря Русским сезонам, привлекается Рейнальдо Аном для своего балета «Синий бог». В 1911 году Рейнальдо даже отправился в Санкт-Петербург, чтобы обсудить свою новую постановку и представить свою музыку русскому театральному бомонду. Через год в мае 1912-го в Париже состоялась премьера спектакля, либретто к которому написал Жан Кокто, хореографом стал Фокин, главные роли исполнялись Нижинским и Карсавиной, а декорации и костюмы были изготовлены по эскизам Бакста. Пруст не смог присутствовать на премьере из-за приступа астмы, а сама постановка, как и большинство спектаклей русского балета этого сезона, не имела успеха.
АЛЬБЕР НАМЬЯС И ПОИСКИ ИЗДАТЕЛЯ
Поскольку Пруст все дальше продвигался в написании романа, важную роль в его жизни начали играть секретари и машинистки, которые помогали ему приводить в порядок его рукописи, готовя их к печати. Одним из помощников Пруста стал Альбер Намьяс, молодой человек, с которым Пруст был знаком с 1907 года. Их первая встреча произошла в гольф-клубе Кабура, президентом которого был один из друзей Марселя. Альбер Намьяс — сын состоятельного биржевого маклера, который снимал виллу «Берта» в Кабуре. Сначала взаимоотношения между Марселем и Альбером носили дружеский характер. Так, летом 1910 года Пруст сблизился с молодым человеком настолько, что давал ему советы по поводу его конфликтов с возлюбленной.
Затем с лета 1911 года Намьяс начал помогать Прусту в качестве секретаря. Он работал в паре с машинисткой «Гранд-отеля» Сесилией Хейворд. Альбер и Сесилия продолжили разбирать рукописи Пруста и в Париже. Их сотрудничество с писателем было особенно активно в 1911–1912 годах. За это время Сесилия и Альбер совместными усилия создали машинопись «Потерянного времени» — первой части очередного варианта «Поисков».
В чем заключалась задача Намьяса? Дело в том, что Пруст использовал свои тетради для черновиков двумя способами: одни из них предназначались для записи отдельных мыслей и эпизодов, а другие служили для связывания написанных фрагментов в последовательное повествование. Эти вторые тетради и готовились Намьясом для их перепечатки: он должен был соединять части текста, следуя сложным инструкциям, которые давал ему Пруст. Внимательный Намьяс нередко вносил в рукописи Пруста небольшие коррективы, гармонизируя, например, цвет платья, а иногда и имена персонажей, которые могли отличаться в отрывках, находящихся в разных тетрадях.
Однако взаимоотношения Пруста с Намьясом не были однозначными. Параллельно с работой секретаря Намьяс, сын маклера, втянул Пруста в спекуляции на бирже. Первые попытки игры для Пруста были счастливыми, благодаря своему помощнику он легко зарабатывал небольшие суммы денег в 200, 500 франков. В благодарность он даже послал отцу Намьяса свою книгу «Утехи и дни». Однако в декабре 1911 года Пруст включился в более крупную игру и потерял 40 тысяч франков. 1 марта следующего года в письме Намьясу Пруст жаловался, что банки, в которых хранились его средства, сообщили ему об убытках и что, если их расчеты верны, то на потерянные деньги он мог бы купить «Джоконду». Такие траты пугали не только осторожного Льонеля Озе, но даже Робера Пруста, который взял с брата обещание избегать игры на бирже.
О трансформации отношений с Намьясом свидетельствуют и конфликты Пруста с секретарем, которые стали происходить в 1912 году. Во время очередного отдыха в Кабуре летом 1912 года случилась ссора, которая показала, насколько Пруст мог быть вспыльчивым во взаимоотношениях с близкими ему людьми. Пруст назначил Намьясу встречу на дамбе, но тот не пришел на рандеву. Пруст, оскорбленный отсутствием и, как он посчитал, пренебрежением Намьяса, написал ему письмо, наполненное упреками еще более жестокими, чем в уже упомянутом послании к Плантевиню. Он сравнивал Намьяса с водой, лишенной цвета и формы, а потому неспособной измениться к лучшему. Также, рассказывая о своей привязанности, он признавался, что оскорбление вызвало у него желание «то плакать, то броситься в воду». Он вспоминал, что великий писатель Альфонс Доде отправлял ему письма дважды, только чтобы узнать, как лучше угодить ему во время обеда. А не менее великий Анатоль Франс переносил прогулку с ним каждый день в течение недели, чтобы дождаться, когда Пруст наконец почувствует себя лучше. Как оказалось, гнев Пруста не имел под собой оснований. Альбер Намьяс опоздал на встречу из-за аварии: под машину, на которой он ехал, попала девочка. За периодом конфликтов наступило временное охлаждение, которое постепенно переросло в дружбу. Так, после побега Альфреда Агостинелли именно Намьясу Пруст поручит поиски беглеца и переговоры с его отцом по поводу возможного возвращения молодого человека к писателю.