Я взглянула на эти карты, как на что-то жуткое, как на оружие, как на склянку с ядом, и всё же сжала их в своей руке. Мне отчаянно не хотелось верить в происходящее. Я чувствовала себя почти как в день похорон отца. Панихида закончилась, люди начали расходиться, а я замерла у его гроба, понимая, что это конец, что мне действительно нужно попрощаться с ним. Оставить в этом гробу рядом с ним надежду на то, что он может вернуться. Появиться на пороге нашего поместья, расставить руки для самых крепких на свете объятий и сказать: «Я так скучал по тебе, моя девочка». Быть может, с Реми я сгущаю краски, но ведь это прощание… и я тоже его не увижу. И он тоже меня не обнимет.
Шотландия… Швейцария… «не знаешь, чего хочешь»… возвращение домой… вечные скитания…
Как справиться с этим ворохом сомнений в одиночку? Почему он не хочет мне помочь? Почему не хочет меня направить? Я всегда самостоятельно принимала решения, но сейчас мне была просто необходима его помощь!
Внезапно жгучая злость охватила меня своим бешеным пламенем. Он трус! Просто трус! Винит меня в том, что я не знаю, чего хочу, а сам… сам-то он знает? Для чего тогда морочил мне голову, для чего делал вид, будто я ему дорога? Если всё равно с самого начала собирался сбежать в Швейцарию! Меня никогда не было в его будущем! Я утёрла слезы ладонью и сделала шаг назад, сверкнув в его сторону озлобленным взглядом. В это же момент раздался гудок клаксона. Полицейский выкрикнул что-то, и это только подстегнуло меня к дальнейшим словам:
— Я рада, что все это закончилось! И что я больше никогда не увижу твоего лица! Ты прав, в Шотландии я и не вспомню о тебе! Там меня ждёт прекрасная жизнь, а ты продолжай скитаться! Чёртов гордец! — выкрикнула я и прежде, чем развернуться и сбежать по ступенькам вниз, я бросила эти несчастные карты ему в лицо.
В душе горела обида, горечь заполонила рот. Я неслась вниз, не боясь споткнуться, но отчаянно страшась обернуться и пожалеть о своих словах. Рывком распахнув дверь автомобиля, я забралась в салон и велела водителю трогаться с места. Мне хотелось плакать, кричать, убежать куда-то далеко-далеко, а лучше вернуться назад и крепко его обнять, сказать, что я сожалею… гнев затуманил мой разум, взял над чувствами контроль. Накрыв лицо руками, я горько заплакала, даже не почувствовав прикосновение тёти к своей руке.
— Эйла, услышь меня, — где-то вдалеке гулко слышался её голос. — Что произошло между вами? Почему он не поехал с нами? Разве мы не должны отплатить ему за твоё спасение?
Я ничего не ответила ей, чувствуя, как с каждой секундой от меня отдаляется моё сердце, оставленное где-то на ступенях полицейского участка. Мне не хотелось слушать ни её вопросов, ни собственных рыданий — всё это в какой-то момент показалось мне слишком отвратительным. Тогда она положила ладонь на моё бедро и, вздохнув, пробормотала:
— Я всё поняла, моя дорогая, в дело вмешались чувства. Он показался мне очень гордым и очень упрямым молодым человеком, немудрено, что он решил отказаться от денег.
Каждое её слово — капля лимонной кислоты на сочащуюся кровью рану. Я отчаянно не хотела её слушать и даже была близка к тому, чтобы нагрубить ей. Зачем же она говорит столь очевидные вещи? Зачем ранит меня?
— Тем не менее, Эйла, всё к лучшему. Ты справишься и с этим. Ты ведь всегда знала, чего хотела. Это поможет тебе двигаться дальше…
Внезапно я словно прозрела. Эти слова стали моей пощечиной. Я убрала ладони с лица и в замешательстве посмотрела на тётю. «Ты всегда знала, чего хотела». Конечно, конечно же, я знала! Я не осталась в Шотландии вопреки желаниям родителей, я выбрала тот факультет, который хотела, я жила там, где хотела, дружила и флиртовала с теми, с кем хотела, установки общества меня не смущали и не страшили, и бестирийцы тоже не смогли удержать меня, не смогли лишить меня свободы! Так почему же сейчас я позволяю всем вокруг решать, что мне действительно нужно? Вернуться в Шотландию? К своей матери, которой на меня плевать? Чтобы остаток жизни провести вдали от человека, в которого я влюблена? Вдали от жизни, которая за всю эту неделю вопреки всем трудностям стала для меня самым прекрасным и захватывающим приключением?
— Эйла! — вдруг донёсся до моего слуха неясный крик откуда-то с улицы.
Боже мой, я даже голос его теперь всюду слышу! Разве это не знак? Знак остановить машину и вернуться к нему, бежать за ним, что есть мочи, заставить его взять меня с собой…
— Эйла!
— Мадемуазель Бэлфор, там какой-то безумец бежит за машиной, — вдруг проблеял водитель, и мы с тётей в унисон обернулись к заднему стеклу. — Мне стоит поддать газу?