За воротами большая толпа. Вся округа знала о несчастье Нуженала. Одни пришли на поминки попить, поесть, другие, чтобы узнать, кого выберут вместо Туги, третьи — просто так, поглазеть на похороны.
Ворота раскрылись около полудня. В них показались Аптулат, старейшины, лужавуи. Карт поднялся на пригорок, оглядел толпу, сказал тихо:
— Туга скончался, и Горная земля осиротела. Он ушел и не успел сказать, кому вручить тамгу Большого лужавуя. И мы, старейшины, у вас спросить хотим. Кто хочет говорить?
Аказ выслушал призыв карта равнодушно. Он и раньше, пока был жив отец, не хотел взваливать на себя бремя власти. Когда ему сказали, что тамгу хотят передать Ковяжу, он даже обрадовался. Так и сказал Эшпаю, который заговорил с ним о тамге. Тогда Эшпай ничего не сказал ему, но сейчас подошел, шепнул на ухо:
— Когда я тебе про тамгу говорил, ты только о себе думал. Зачем ты сейчас клятву отцу давал? О народе подумай. Мырзанай к тамге руки тянет.
А на пригорок уже вышел Атлаш. Резко, будто отрубая слова, начал бросать их в толпу:
— Мы при Туге жили? Жили. Хорошо жили? Нет. Сколько крови пролито зря. Туга толкал народ в войну? Толкал. Сын его Аказ только и знал, что лез в стычки с татарами. А вы все расплачивались кровью. Скажи нам, Ятман, сколько людей твоего рода погибло в этой драке?
Шестеро,— ответил Ятман.
А у тебя, Япык?
Троих мы схоронили. Сгорела в кудо дочь...
А ты видели Боранчея?—продолжал Атлаш.— Старик соні. і . умирает он тоже потерял дочь, избит, истерзан. И кто ви|ущ н Аказ. Так неужели мы отдадим свои судьбы в руки человека рода? Подумайте!
Теперь меня послушайте, люди!—Мырзанай вышел вперед.— Мы поутр у случайно встретились с мурзой...
Случайно ли?!
Ты не перебивай меня, Эшпай. Мурза очень сожалел, что так случилось. И он советовал вам, люди, тамгу вручить достойному человеку, такому, кто сможет править вами мудро и не толкать в братоубийственные стычки.
Сккажи кому!— выкрикнули из толпы.
Да, и скажу. Любому, только не Аказу.
Мерин! крикнул Япык.
Пускай Кови ж берет тамгу!
Он мололод совсем мальчишка! і Іншій Анн ні I
І VI Ні инй родии мы ЦС XIIIIIМI І! і миші мн прщпрпк вив кочил Аглаш:
Эй вы! Мы так никогда не договоримся. Совета моего послушайте. Л ні поим м Мыришаи среди нас нет. Его надо выбрать.
.................................. Мир.тамай встал рядом с Атлашем, заговорил:
Вы не дослушали меня. Мурза велел нам передать вам саблю и мы ее вручили самому достойному. И еще велел вас от его имени вознаградить. Мы с Атлашем наскребли немного...
Мырзанай вытащил из-под халата кошель и начал пригоршнями швырять, в толпу медные монеты. Первыми на землю ринулись дети и женщины. Скоро все с криком и визгом ползали по траве, пинали друг друга, выискивая деньги. И тут Аказа будто толкнуло что-то. Он взбежал на пригорок, оттолкнул Атлаша и Мырзаная проскочил меж ними, остановился, крикнул:
Опомнитесь, люди! Где ваша прежняя гордость, черемисы? Как вам не стыдно ползать на коленях из-за пары жалких медяков?
Для бедного, Аказ, и ржавая таньга — польза,— крикнул Атлаш, но Аказ не слушал его, продолжал:
Вы что, не знаете Мырзаная? Вы поползли к его ногам на четвереньках, теперь ему ничего не стоит поднять ногу и переломим. каждому хребет. Сейчас он вас придавит. Пока не поздно — встаньте! Распрямитесь!
И люди стали подниматься. Они начали бросать деньги на траву, одни— открыто, другие—незаметно разжимая кулаки.
— Ты, Мырзанай, хочешь управлять людьми, над которыми насмехаешься. Если хочешь помочь им — помоги честно, а не бросая милостыню. Ведь своим богатством ты им обязан!
— Это почему же?
— А разве не у них ты скупаешь за бесценок шкуры и втридорога сбываешь в Казани? Тряхни мошной, там немало золота, нажитого за счет других.
— Не верьте ему, люди!— крикнул Атлаш.
— Молчи, Атлаш. Если бы не мой отец, вы с Мырзанаем давно бы запродали наш край Казани. Смотрите, люди, они привезли вам бейскую саблю, они хотят, чтоб наш лужавуй стал беем. Не будет этого! Мы Казани не подданные, мы своей землей управляем сами.
Атлаш выскочил вперед и прокричал в лицо Аказу:
— Ты другим упреки не бросай, ты за свои проступки ответь, за вину отца твоего ответь. За убитых людей, за сгоревшие жилища.
— Отвечу! Если нужно — жизнью.
— За сто смертей — не мало ли? Когда бы твой отец и ты слушались старейшин, нас слушались...
— Уж не тебя ли, Мырзанай? Ты прихвостень мурзы, и это все знают.
— Да как ты смеешь?!
— Смею. Скажите, кто направил нож мурзы в грудь моего отца? Ты, Ятман? А может, ты, Токмолай? Или ты, Япык?
— Я и на свадьбе не был...
— Вот-вот... А что я говорил? Надо было встретить волка на дороге, и мы прогнали бы его. Не ты ли, Аптулат, сказал, что свадьбу прерывать нельзя?
— Не я сказал. Обычай так велит.
— Обычай? Он нам помог? Спокон веков земля, леса и реки принадлежали нам. Так почему мы, как трусливые зайцы, дрожим на своей земле? Потому, что вас заставляют ползать на коленях такие, как Мырзанай и Атлаш.
— Правду говорит Аказ!—крикнул Сарвай.
— Верно!
— Но если бы трусливый волк Кучак знал, что за кровь ему отплатят кровью, разве он посмел бы пытать наше терпенье столько лет?
— Что, сынок, нам делать?—спросил Эшпай.
— Пусть будет у нас смелый лужавуй, а не прихвостень мурзы. Я кончил. Решайте, люди.
— Главе лужая нужна мудрость, а не смелость,— заговорил Токмолай.— И ты, сынок, неправ.
— А это есть у Аказа?—спросил Атлаш.— Он безрассудный ..
Безрассуден тот, кто веру в свой народ потерял,— возразил Яшмпй—Тебе, Мырзанай, люди не верят. Аказ, конечно, молод, он горяч, но смел и честен. А мудрость придет. Отдадим тамгу Лишу и, чтобы все было по справедливости, пусть все, кто хочет |у ни»уем Мырзаная, встанут справа, все, кто верит Аказу, ста' муI слева.
Толпа загудела, зашевелилась. Кто-то группами подходил к Дюну, кто-то перебегал на сторону Мырзаная. Но многие стояли в нерешительности и смотрели на своих старейшин. И Мырзанай понимал, что все дело решат старики.
Эшпай и Сарвай сразу стали на сторону Аказа. За ними — люди их родов. Затем Аптулат вышел на середину, сказал:
Мы прожили свое. Нам, старики, надо о молодых думать. Им идти дорогой жизни, а под ханским сапогом — смерть,— и Перешел на сторону Аказа. За Аптулатом влево двинулись Уран- лмй, Токмолай и Ятман.
Гиал и Япык остались около Мырзаная, Атлаш от него и не отходил. Но стало ясно: народ захотел поставить Большим лужавуем Аказа.
Вдруг все увидели старика в лохмотьях. Лицо его было в спичках и кровоподтеках, в волосах — сухая трава и листья. Немногие узнали в нем Боранчея. Глаза его были безумны, он подошел и Мныку, оскалил зубы в дикой улыбке, проговорил, выставляя вперед костлявую руку:
Ты слышишь, как зазвенели гусли? Там поют. Там свадьба там дочь моя... А-а, вот она, сюда пришла. Я ждал тебя, Эрви... Иди скорей ко мне... дай обниму... Прижму к своей груди.—Старик направился к девушке в ярком белом наряде, она испуганно скрылась в толпе.— Куда же ты? Нет, это не она... Вновь чужая,— он заметался подбегая то к одной, то к другой девушке.—О, зачем вы прячете ее. Отдайте мою Эрви!
Аказ бросился к Боранчею. Тот сначала отпрянул от него, мигом тихо сказал:
- Я тебя узнал: ты Аказ.
- Да, это я, отец.
Отец?! Нет-нет! Эй, люди, помогите. Это он украл мою Эрни! Куда ты ее спрятал, говори?!—Боранчей схватил своими костлявыми пальцами руки Аказа, сжал их, словно клещами. — (скажи, кому ты ее продал?!
Отец, одумайся!
- Ты лжешь! Отдай Эрви, отдай! Будь проклят!
- Смотрите, люди!—крикнул Алташ.— Даже Боранчей проклинает его...
Алташ?—Боранчей отпустил Аказа и кинулся к Алташу,— Им с Мырзанаем... Значит, это вы толкнули Эрви в пасть шайтану. Я видел... Тебе пушнины нашей мало... Ты продал землю. Сколько денег получили вы за все?!— Боранчей огляделся, увидел на земле монеты, начал хватать медяки.— Вон сколько денег! Они блестят повсюду. Вот они... И там... И здесь.— Набрав пригоршню монет вместе с травой и пылью, старик поднялся и, припрыгивая, стал сыпать деньги на голову, выкрикивая:—О, боже! Деньги! Они в крови!—Он прыжками пересек улицу и скрылся за углом. Аптулат бросился догонять, но несколько молодых парней опередили его, догнали Боранчея и привели обратно. Он не сопротивлялся, видимо, разум его просветлел. Он шел с поникшей головой, ни на кого не глядя.