— Никаких послаблений! Только не теперь!
— Хотя бы в чем-то. Пусть почувствует себя свободным. Последние годы он был связан по рукам и ногам. Алике и я всегда знали, что ты нас любишь, — тихо заметил он. — А Роджер никогда не был в этом уверен.
Александра покачала головой.
— Не теперь, — повторила она уже более спокойно. — Когда он вернется... и если кризис пойдет на спад, я попытаюсь...
— Хотя бы частично исправить причиненный вред? Джон говорил ровно и покладисто, мягко и успокаивающе — словно смотрел в лицо самой войне.
— Объяснить! — вырвалось у нее. — Рассказать ему все целиком, от начала и до конца. Возможно, если я все ему объясню, он поймет. — Она помолчала, и ее лицо отвердело. — И если он все же склонится к новомадридскому лагерю... ну что ж, если это случится, тогда и будем разбираться.
— А до тех пор? — Джон бесстрашно встретил ее наполовину сердитый, наполовину печальный пристальный взгляд.
— До тех пор — все как прежде. Будем держать его подальше от линии огня.
«И как можно дальше от власти», — мысленно добавила она.
ГЛАВА 2
Ну что ж, по крайней мере хоть со спортом у него все в порядке, решила про себя сержант-майор Ева Косутич, наблюдая за тем, как принц выходит из свободного падения и приземляется на упругую площадку. Честно говоря, у опытных астронавтов порой получалось и похуже. Ему надо просто научиться держать спину.
Первый взвод второй роты Бронзового батальона ее императорского величества личного Особого полка выстроился ровными шеренгами в причальной галерее. Выправка взвода была получше, чем у флотской морской пехоты, — чего и следовало ожидать. Бронзовый считался «низшим» батальоном в иерархии Императорского особого полка, но и в нем служила элита телохранителей всей известной части вселенной. А это означало: смертоносные и блестящие одновременно.
Следить за вторым надлежало Еве Косутич. Тридцатиминутная готовность равнялась тридцати минутам кропотливой, скрупулезной работы. Ева тщательно проверяла каждый квадратный сантиметр униформы, снаряжения, вымытой кожи и шевелюр. На протяжении пяти месяцев, пока Ева в ранге сержант-майора инспектировала внешний вид второй роты, капитан Панэ после проверок не сделал ни единого замечания.
И, если вас интересует мнение самой Евы, у него не было никаких шансов найти даже незначительный дефект.
Да и ей, если честно, приходилось здорово попотеть, чтобы к чему-то придраться. Перед зачислением в Особый полк кандидаты подвергались жесточайшему отбору. Пятинедельная полковая учебка — в просторечии «потрошилка» — была предназначена исключительно для того, чтобы отсеять львиную долю желающих. Потрошилка перемежала тяжелейшие, изматывающие тренировки с дотошными осмотрами обмундирования и материальной части. Любой морпех поневоле начинал грезить о возвращении в родную часть — ив результате отбракованные не испытывали особого разочарования. Было ясно, что Императорский особый отбирает лучших, самых лучших.
«Выпотрошенные» рекруты переходили в высшую лигу. Большинство зачисляли в Бронзовый батальон, где их ожидало невыразимое удовольствие от охраны надменного чучела, откровенно плюющего на них на всех. Многие воспринимали эту службу просто как очередной тест. Те, кто выдерживал без нареканий восемнадцать месяцев, проявляя несгибаемую выдержку и профессионализм, могли рассчитывать на повышение в Бронзовом — либо состязались за право перейти в Стальной батальон, охранявший принцессу Алике.
Ева Косутич подсчитала, сколько дней осталось ей до истечения этого срока.
«Еще сто пятьдесят три — и шабаш», — подумала она, когда принц шагнул на палубу.
Едва стихли звуки императорского гимна, капитан шагнул навстречу царственному пассажиру и отдал честь.
— Ваше королевское высочество, капитан Вил Красницкий к вашим услугам. Для меня это высокая честь — принимать вас на борту «Чарльза Деглопера»!
Принц ответил на приветствие капитана небрежным волнообразным взмахом руки и отвернулся. Изящная брюнетка, которая помогала Роджеру выбраться из переходного туннеля, забежала вперед (ноздри ее при этом едва заметно расширились) и перехватила протянутую руку капитана.
— Элеонора О'Кейси, капитан. Я очень рада, что попала на ваш прекрасный корабль!
Бывшая наставница Роджера, она же новоиспеченный шеф персонала, с крепким рукопожатием заглянула капитану в глаза, стараясь загладить неблагоприятное впечатление от принца, пребывающего в расстроенных чувствах.
— Нам говорили, что в этом классе ни один экипаж не может сравняться с вашим, капитан.
Капитан покосился на принца, стоящего с отсутствующим видом, и счел за лучшее беседовать с шефом персонала.
— Благодарю вас. Приятно, когда тебя ценят.
— Вы выигрывали Таравское соревнование два года подряд. Это достаточное доказательство вашего профессионализма даже для нас, жалких штатских. — О'Кейси одарила собеседника парализующей улыбкой и незаметно пихнула Роджера локтем.
Тот покорно повернулся к капитану и изобразил кривую абсолютно бессмысленную улыбочку. Ослепленный лицезрением его высочества, Красницкий облегченно вздохнул: надо полагать, принц удовлетворен, а значит, рифы августейшей немилости карьере пока не грозят.
— Позвольте представить вам моих офицеров. — Красницкий обернулся к выстроившейся позади шеренге. — Если вашему высочеству угодно, можно произвести осмотр корабля.
— Может быть, несколько позже? — поспешила предложить Элеонора. — Думаю, сейчас его высочество предпочел бы занять свою каюту.
Она еще раз улыбнулась капитану, соображая, как объяснить ему потом странное поведение принца.
«Скажу, что его высочеству стало нехорошо после свободного падения в переходном туннеле и он несколько расстроен этим обстоятельством».
Конечно, отговорка слабовата, но лучше свалить все на «космофобию» принца, чем признаваться, что для Роджера все происходящее — весьма болезненный геморрой, от которого он не смог отвертеться.
— О да, понимаю. — Капитан сочувственно покивал. — Смена окружающей обстановки может вызвать стресс... С вашего разрешения, я приступаю к своим обязанностям?
— Разумеется, капитан, разумеется.
Элеонора снова ослепительно улыбнулась. И снова пихнула Роджера локтем.
«Просто доставь нас на Левиафан, пока Роджер не взбесил меня окончательно, — мысленно заклинала она. — Неужели я так уж много прошу!»
— Иисусе Христе! Да тут мышь!
Костас Мацуги выглянул из-за немыслимого вороха вещей, которые уже успел извлечь из дорожных контейнеров.
Багажный отсек стремительно заполнялся «бронзовыми варварами»... и судя по тому, как ловко они укладывали свои личные вещи в рундуки, все здесь подчинялось издавна заведенному порядку.
— Что это значит? — спросил миниатюрный камердинер.
— Не суй шмотки к боеприпасам, мышка! — ответил тот же, кто заговорил первым, старослужащий рядовой. — На этих штурмовых транспортах свободного места до хренища. А то сдается мне, ты норовишь запихать свой рожок для обуви к нам в оружейный отсек... Внимание! — заорал он, перекрыв гул болтовни и металлический лязг. — В отсеке обнаружена мышь! Не оставляйте мусор на скамейках.
Мимо лакея проскользнула женщина-капрал, раздеваясь на ходу.
— Мышки? Обожаю!.. Ах как милы эти мышки, я люблю их больше кошки.
— Обкусаем мышке хвостик, обкусаем мышке ножки, — хором подхватили остальные.
Мацуги презрительно фыркнул и вернулся к прежнему занятию. Распаковывать личный багаж принца предстояло еще долго. Его высочество привык обедать, будучи одетым самым изысканным образом.
— Черт возьми, я не собираюсь обедать в свалке за общим столом, — горячился Роджер, вытягивая локон из прически.
Он понимал, что ведет себя как капризный ребенок, и от этого заводился еще больше. Похоже, все нарочно придумано, чтобы свести его с ума. Он сидел, так крепко сцепив руки, что костяшки пальцев побелели, а руки дрожали.