- А чё там? - удивляется Хал.
- Зверья много. И народ такой… Ну, да вы сами все увидите.
- Скажите, Филатов, - тихо спрашивает Эн. - А вот вы… Вы ведь специально это все делаете?
- Что - «это»?
- Ну, подговариваете нас…
- Барышня, - серьезно отвечает Филатов, - я никого не подговариваю. Не хотите - можете делать все, что вам заблагорассудится. Вы же собирались уйти из города? Ну, так скатертью дорога. Только не советую…
- Почему?
- Вы просто не представляете, что творится за городской чертой. Джунгли. Тайга. Дичь. Человек человеку волк.
- Можно подумать, блин, что тут все друг другу овцы, - фыркает Хал.
- И тем не менее. Но я бы все же отметил, - Филатов делает паузу, - отметил бы, что у вас есть уникальная возможность, друзья мои.
- Это какая? - Ник с сомнением смотрит на серого человека.
- Вы начинаете жизнь с чистого листа. И можете нарисовать на нем все, что угодно, все, что хочется и нравится. Да, сейчас на листе образовалось несколько пятен, но стереть их в ваших силах. Вы улавливаете, о чем я?
Все молчат. Ник берет кружку, вертит в руках, начинает барабанить пальцами по донышку. Эн машинально улавливает ритм, вспоминает мотив и слова известной песенки: «Светит незнакомая звезда, снова мы оторваны от дома…»
- Ну, а вы знаете, где там, в Танковом училище, оружие? - спрашивает Эн.
- Не знаю, - пожимает плечами Филатов. - Мне это не нужно.
- А что вам нужно? Вы же видите, что Асланов - бандит, убийца, подонок…
- Барышня, я не Вий, мне веки поднимать не надо, - жестко, четко выговаривая каждое слово, говорит Филатов. - У каждого человека в жизни своя дорога. Прямая, кривая - но своя. И по чужой пройти не удастся. Многие пробовали…
- Подождите, - обрывает его Эн. - Филатов, я правильно поняла - вы с нами в Танковое училище не пойдете?
- Не пойду, - отрицательно качает головой Филатов, поджимает тонкие губы, некоторое время молчит и заканчивает: - Я наблюдатель, барышня. Сейчас мой принцип простой: «Пусть лучше хорошему человеку будет плохо, чем плохому - хорошо». Вот и всё.
- Ах, как это по-русски! - невесело смеется Эн. - Может быть, лучше так: «Пусть будет плохому плохо, а хорошему…» Эксо-эксо, Кэнди.
- Это утопия. - Филатов опять зевает. - Прошу прощения, ночка выдалась аховая.
Он поднимается, отходит к стене, полой плаща смахивает пыль и садится там.
- Это всё, конец разговора? - недовольно спрашивает Ник. - Вы с нами не идете?
- Не торопите события, Никита. У нас впереди много дел. Мы в самом начале пути.
- Какого, блин, пути? - взвивается Хал. - Энка права - подговорил нас и слился.
Прислонившись спиной к стене, Филатов прикрывает глаза и начинает тихонько напевать:
Упали в сон победители и выставили дозоры.
Но спать и дозорным хочется, а прочее - трын-трава!
И тогда в покоренный город вступаем мы - мародеры,
И мы диктуем условия, и мы предъявляем права!
Слушайте марш мародеров!
Скрип сапогов по гравию!
Славьте нас, мародеров,
И веселую вашу армию!
Слава! Слава! Слава нам![21]
Голос его постепенно становится громче, в нем отчетливо прорезается сталь.
Спешат уцелевшие жители, как мыши, забиться в норы.
Девки рядятся старухами и ждут благодатной тьмы.
Но нас они не обманут, потому что мы - мародеры,
И покуда спят победители - хозяева в городе мы!
Хал набычивается, шагает к Филатову.
- Слышь, певец!
- Оставь его. - Ник дергает друга за руку, утаскивает обратно к скатерти-самобранке. - Сядь. На, выпей, тут еще есть. «Девки рядятся старухами», понял? Это главное. И слушай: я так понимаю, что делаем мы все одно общее дело. Вот только по-разному. Так что давайте доедать, допивать - и ложиться. Завтра с утреца пойдем в это самое Танковое училище…
Они еще некоторое время сидят, потом Эн аккуратно собирает остатки трапезы. А Филатов все поет и поет, и слова этой странной песни заставляют Ника сжимать от ярости кулаки.
Будет утро и солнце в праздничных облаках.
Горнист протрубит побудку.
Сон стряхнут победители и увидят,
Что знамя Победы не у них, а у нас в руках!
Слушайте марш… Марш…
И тут уж нечего спорить. Пустая забава - споры.
Когда улягутся страсти и развеется бранный дым,
Историки разберутся - кто из нас мародеры,
А мы-то уж им подскажем!
А мы-то уж их просветим!
Слушайте марш мародеров!
Скрип сапогов по гравию!
Славьте нас, мародеров,
И веселую нашу армию!
Слава! Слава! Слава нам!
Часть вторая
За седьмой печатью
Глава первая
Серый от грязи памятник Ленину, некогда указывавший рукой в светлое будущее, представляет собой жалкое зрелище. Путеводная длань вождя обломана в локте и висит на ржавой проволоке, на голове Ильича красуется воронье гнездо, напоминающее папаху. Рядом, перед самыми воротами, мрачно темнеет еще один памятник - Т-34 на невысоком постаменте. На корму легендарного танка нанесло земли, и там зеленеют чахлые кустики. Столб городского освещения у края дороги покосился, оборванные провода висят, как лианы.
Остановившись у памятника-танка, друзья оглядываются. В двух десятках шагов от них гостеприимно распахнули ажурные створки железные ворота. Перед воротами торчат из жидкой грязи расставленные в шахматном порядке бетонные блоки. На них кое-где еще сохранилась предупреждающая раскраска - белые и черные полосы. Поодаль высится одноэтажное здание КПП из красного кирпича. На фронтоне уцелели грязно-серые буквы: «Тан…ов…е …чил…ще», а ниже: «основ…но в» и дата «1866 го…»
- Там еще крест был, - указывает на КПП Хал. - Белый, большой.
Вдали, за широкой площадкой, ныне там и сям поросшей травой, за густыми еловыми зарослями, виднеются крыши учебных корпусов. Из ельника торчит ствол танковой пушки - там на постамент водружен еще один танк, Т-72. На стволе сидит синица и чистит перышки.
Начинается дождь, вначале мелкий, но через несколько минут он превращается в настоящий ливень.
- Что-то тут как-то… негостеприимно, - ежится Эн.
Ник косится на девушку, снимает крутку и накидывает ей на
плечи.
- Меня другое волнует, - говорит он после паузы. - Почему людей нет? Если тут есть оружие, значит…
- Значит, кто-то здесь уже пошарился, блин! - заканчивает за него Хал.
- Но почему этот «кто-то» тут не поселился? И почему аковцы свой знак не поставили?
- Так, может, они все и вывезли? - предполагает Эн. - Мало ли что Филатов нам рассказывал.
- Место больно хорошее, - смахнув с бровей капли воды, говорит Ник, продолжая разглядывать территорию училища. - Я вот чую - тут могла бы появиться община вроде нашей. Смотрите, какие здания вон там! Все стекла уцелели. И пожаров не было. А никого нет.
- Или лежат в засаде, блин. - Хал недобро ощеривается. - Целятся.
- Не исключено, - кивает Ник. - Но выбора у нас нет. Пошли.
Обойдя блоки, они входят в ворота и останавливаются.
- Куда дальше? Я промок весь, блин. - Хал проводит рукой по коротким волосам. Во все стороны летят брызги.
- Надо склады искать. Вряд ли оружие хранилось в казармах и учебных корпусах.
- Пахнет… - бормочет Эн. - Вы чувствуете, как тут пахнет?
Хал тут же принимается активно втягивать носом сырой воздух.
- Ни фига не чувствую. Дождем пахнет!
- Не, какой-то запах точно есть. Резины, что ли? - предполагает Ник. - Смотрите!
Он указывает на высоченные ели, чьи темные пирамиды высятся возле корпусов училища. У их подножья, под надежной защитой густого лапника, друзья видят какие-то грязно-желтые пятна. Много пятен.