Главная соперница Натальи - или Эн, как ее называли в команде - читинка Людмила Зайцева не пожелала уступать, и стрельбы затянулись. Два раза - неслыханный случай! - лучницы набрали одинаковое количество очков. Главный тренер иркутян Семен Сергеевич Бокарев в приказном порядке велел Нику остаться с Николаевой, а команда отправилась домой - не пропадать же заказанным и, что самое главное, оплаченным билетам.
Эн все же уступила Зайцевой. Причем уступила совсем чуть-чуть, обидные два очка - 572 против 574-х. Заслуженное «серебро» расстроило девушку. В придачу к отличным спортивным данным природа наградила ее трудным характером: Эн не признавала ни в жизни, ни в спорте полутонов и для нее существовало только одно место - первое. Первое - и точка!
- Я брошу лук! - рыдала Эн в раздевалке после награждения.
Ник бестолково топтался рядом. Он был на восемь лет старше своей воспитанницы, но не имел опыта в плане утешения истеричек противоположного пола. Да и вообще с женщинами Никите не везло. Школьная первая любовь, пара мимолетных увлечений, один драматический роман с грустным финалом, ворчание матери: «Пора тебе жениться, сынок» - вот, пожалуй, и всё.
- Наташа, поедем в гостиницу. У нас самолет вечером, - наконец выдавил он из себя неуклюжую фразу.
- Никуда не поеду! - топнула ногой Эн. - Умру прямо здесь!
Он все же уволок ее из огромного Дворца спорта «Мирас», выстроенного к Универсиаде 2013 года, посадил в такси. В гостинице истерика продолжилась: Эн разбросала вещи, пригрозила, что напьется, как бомж, на что Ник сообщил, что семнадцатилетним девушкам спиртного в России не продают по закону.
- Плевала я на законы! - выкрикнула Эн.
Ник вздохнул. К сожалению, на законы в Российской Федерации плевала не только юниорка Наталья Николаева.
Наконец, девушка успокоилась, и Ник отправился на ресепшен. А потом…
Потом все и случилось.
Сперва Ник бросился к лифту, вдавил пыльную кнопку - и как-то сразу понял, что электричества в здании нет. Пришлось бежать вверх по лестнице, перешагивая через три ступеньки. Второпях Ник не обратил внимания на кучи тряпья, мусор и грязь, невесть откуда взявшиеся там, где час с небольшим назад все сияло чистотой.
Час назад? А может быть, год? Или десять лет?
Ник миновал второй этаж, сделал особенно широкий шаг - и почувствовал, как на нем лопнули брюки. Ситуация комичная, анекдотическая, но Нику в тот момент было не до смеха. Он задержался на секунду, чтобы осмотреть себя - и пришел в ужас. Одежда висела лохмотьями. Рубашка скукожилась, половины пуговиц не было на месте, ткань истлела, под мышками образовались дыры. Брюки представляли собой еще более плачевное зрелище: одна штанина почти оторвалась, мотня прохудилась, на коленях зияли прорехи.
- Что за черт? - пробормотал Ник и тут же забыл про странное происшествие со своим гардеробом - не до того было.
Час или год? Или десять? Сто?
Или он сошел с ума?
Гостиничный коридор встретил Ника полумраком, затхлыми запахами и покосившимися дверьми. Номер триста шестнадцать, где осталась Эн, находился в самом конце. Спотыкаясь о разлезшуюся ковровую дорожку, Ник побежал, выкрикивая:
- Наташа! Наташка! Эн!
Дверь с тусклыми цифрами 316 висела на одной петле - вторая вывалилась из трухлявого косяка. Оттащив лопнувшее дверное полотнище в сторону, Ник ворвался в тесный предбанник - и замер, увидев девушку.
Она застыла возле кровати, растрепанная, напуганная. В номере стоял тяжелый запах рвоты. Прикрыв руками полуобнаженную грудь - гардероб Эн подвергся таким же печальным метаморфозам, как и одежда Ника - девушка жалобно всхлипнула.
- Живая! - выдохнул тренер.
- Телефон не работает, - тихо ответила Эн, продолжая всхлипывать. - Мне переодеться надо. Ты это… выйди, а?
- Переодеться… - пробормотал Ник и сполз спиной по пыльной стене на пол.
Одежда, лежавшая в сумке Эн и чемодане Ника, сохранилась гораздо лучше той, что была на них надета. Но все остальное - мыльно-пузырные принадлежности, кое-какие продукты - пришли в негодность. Зубная паста окаменела в тюбиках, шампунь сгустился в странную желеобразную массу, одеколон Ника испарился, сыр и печенье изгрызли то ли мыши, то ли тараканы. Пластиковые обложки тетрадей с тренерскими почеркушками Проскурина склеились, высохли и покоробились, а все записи, сделанные гелевой ручкой, сильно вылиняли и еле читались.
- У меня застежка лифчика сломалась, - пожаловалась Эн. - И пуговицы на кофточке растрескались.
- Ты на ботинки мои посмотри. - Ник мрачно пихнул ногой на середину комнаты скрюченный, серый от пыли башмак. - Ссохся весь. Не то, что ногу - палец не всунуть.
- Что с нами случилось? - в сотый, наверное, раз задала один и тот же вопрос Эн. - Ничего не включается… ни телефоны, ни часы. Тока нет. Водопровод не работает. Вода в бутылке протухла. Голова болит. Пыль кругом…
- Не знаю, - тоже в сотый раз ответил Ник. - Ты готова? Пойдем вниз, выйдем на улицу, посмотрим.
Эн подошла к окну, провела рукой по серому от грязи стеклу.
- Ничего не видно.
- Вот поэтому и надо выйти наружу. Ну, давай!
- Давай, - кивнула Эн.
…Что же случилось? Почему всё… испортилось?
Эти два вопроса стали риторическими, набили оскомину, их в разных вариациях в течение последующих дней и Ник, и сама Эн задавали себе столько раз, что давно уже сбились со счета.
Но вопросы требовали ответов.
Что случилось?
Почему все вещи вокруг так сильно состарились, пришли в негодность, истлели, сгнили?
Ответов не было. Были наблюдения и находки. Жуткие, невозможные находки.
Первая состоялась сразу после того, как они выбрались из пустой гостиницы. Улица, некогда оживленная, полная машин и людей, встретила их тишиной - лишь легкий волжский ветерок шелестел листвой деревьев да где-то в отдалении перекликались тонкими голосами птицы.
Прямо напротив входа в гостиницу поперек проезжей части застыл трамвай, врезавшийся в грузовик. Краска на вагоне облупилась, крыша проржавела. Ник обратил внимание на оборванные провода, лежащие сверху. Кабина трамвая смялась, стекла вылетели. С гостиничного крыльца хорошо просматривался салон.
И люди. Вернее, то, что от них осталось. Кости, черепа, истлевшая одежда.
Трамвай мертвецов.
- А почему мы… живые? - спросила Эн и прижалась к Нику.
Девушку трясло, отчетливо было слышно, как у нее постукивают зубы.
- Не знаю…
- П-пойдем отсюда. С-скорее!
И они пошли, озираясь и с каждым шагом пугаясь все больше и больше.
Город умер. Асфальт на тротуарах и проезжей части там и сям был взломан деревьями и кустами. У поворота на Вокзальную площадь, прямо посреди перекрестка, шелестел на ветру выводок молодых березок. Вдоль ржавых рельсов росла трава. Не жалкий городской ежик, а высокий, сочный бурьян. Там, где раньше были газоны, глухой стеной встала густая крапива. Ее заросли тянулись вдоль всей улицы Саид-Галеева. Остовы изуродованных машин утопали в этих джунглях, некоторые застыли посредине дороги - водители почему-то не удосужились припарковать их согласно правилам.
Ник и Эн сунулись было к одной, некогда вишневой, а теперь густо-ржавой «Вольво» - и тут же отпрянули, встретившись взглядом с пустыми глазницами дочиста выбеленного черепа водителя.
- Я сейчас закричу, - прошептала девушка.
- Я тоже, - так же тихо ответил ей Ник. - Давай на раз-два-три…
Что они собирались кричать, зачем, с какой целью? Может быть, просто для того, чтобы нарушить жуткую тишину вокруг? Или позвать на помощь? Подумать об этом Ник не успел.
Позади зашелестела трава, послышались шаги, и раздался незнакомый голос:
- Э, братан!
Глава вторая
Он представился Халом. Обычный парень лет восемнадцати, несколько развязанный и явно не отягощенный избыточным интеллектом. Среднего роста, коротко остриженный, с правильными чертами лица, чуть смугловатой кожей, быстрыми черными глазами.