Вот он лежит сейчас рядом со мной, спит вроде, но ушами все время двигает - слушает, что вокруг происходит. И если человек где-то по улице проходит, сразу вскакивает и всем своим видом показывает - тревога!
Люди здесь ходят часто. Мы второй день ждем Вилена и Бабая. За это время человек двадцать видели. Один раз группа из пяти человек даже завернула в школу. Мы уже приготовились уйти, но они походили по первому этажу - и ушли.
Вообще, тут ночью очень жутко. Все время кажется, что кто-то бродит внизу, по пустым классам, звуки какие-то раздаются оттуда. Но я всегда на Камила смотрю. Если он спокоен, значит, это всего лишь мыши. Или призраки. Призраков я не боюсь.
Я боюсь людей.
Глава седьмая
Бабай приходит утром на третий день ожидания. Приходит один. Хал, дежуривший у чердачного окна, тихонько свистит, привлекая внимание спящих Ника и Эн. Камил вскакивает, стуча когтями, подбегает к дозорному и высовывает лохматую морду в окно. Неизвестно, что он там видит, но неожиданно начинает махать хвостом и вываливает язык, словно бы улыбаясь.
- Он его признал! - радостно говорит заспанная Эн.
Ник хмыкает, снимает автомат с предохранителя и идет вниз. Вскоре он возвращается с Бабаем. Глава общины выглядит сильно похудевшим. Синяки на лице почти прошли, но двух передних зубов как ни бывало.
- Живые, значит, - говорит он вместо приветствия. - Едрит-архимандрит. Очкарик ваш тоже живой. Измудохали его сильно.
- Нафига, блин? - удивляется Хал. - Чё с него взять, с дохода?
- Проверка, - криво усмехается щербатым ртом Бабай. - У нас теперь так - всех новичков проверяют: кто, откуда, зачем пришел? Ну, и все такое прочее…
- Аслан приказал?
- А кто же еще. Он же теперь - власть. - Бабай наклоняет голову и тихо добавляет: - Сволочь, сука.
- В чем заключается проверка? - озабоченно спрашивает Ник.
- А у них все просто, парень - трое держат, один бьет ментовской дубинкой и вопросы задает.
- И? - напрягается Ник.
Не то чтобы он не верит в Юсупова, но уж больно жуткая картинка рисуется в мозгу.
- Нормально всё. Не сказал он про вас. Всё кричал про сторожа убитого и бандитов с двадцать пятого километра. «Вы же полиция, вы должны задержать преступников!» Кремлевские ржали потом долго.
- Понятно. А сейчас он где?
- Отлеживается. Бабы ему ребра тряпками перетянули, листами подорожника облепили. С завтрашнего дня на работу должен выйти. Пока его в землекопскую бригаду отрядили.
Бабай умолкает, оглядывает чердак, рюкзаки, спальники, задерживается взглядом на автоматах, встречается глазами с внимательно следящим за ним Камилом и переводит разговор на другое:
- Я смотрю, прибарахлились вы… Танковое училище?
- Угу, - кивает Ник.
- И сожгли потом.
- Чтобы врагу не досталось.
Бабай вытаскивает грязную тряпицу, заменяющую ему носовой платок, вытирает пот, выступивший на лысине.
- А Аслан со своими бошки ломают - кто пятерых его людей завалил и пожар устроил.
- Четверых, - поправляет Хал. - Мы, блин, четверых мочканули.
- А-а, значит, пятого не вы… - Бабай делает движение глазами - словно что-то отмечает для себя в памяти. - Ну, я так и подумал. Четверо-то пропали, с концами. А одного возле бывшего ресторана «Акчарлака» нашли. Четыре дырки в спине.
- Из чего стреляли? - заинтересовано спрашивает Ник.
- А в него не стреляли. Проткнули почти насквозь и ствол забрали.
- Это же Фи… - начинает Эн, но Ник резко обрывает ее:
- Погоди! Значит, они не знают, что…
- Что «что»? - прищуривается Бабай.
- Что у нас есть танк, двести стволов, патроны и гранаты! - режет правду-матку Хал.
- Едрит-маргарит, вот, значит, как… Ну-ну… - кивает Бабай. - А делать что собираетесь?
- Есть хотите? - отвечает вопросом на вопрос Ник и пододвигает к Бабаю вскрытую банку тушенки, в которую воткнут штык-нож.
- Рахмет[30].
Пока он ест, аккуратно, не роняя ни кусочка мяса, ни капли жира, на чердаке царит тишина, нарушаемая лишь постукиванием ножа о банку. Когда с тушенкой покончено, Камил подходит к Бабаю и, наклонив голову, внимательно смотрит на опустошенную банку.
- На. - Бабай ставит ее перед псом.
Камил радостно вылизывает жестянку и уходит в свой угол.
- Вы ему понравились, - тихо говорит Эн.
- Меня больше удивляет, как он вообще с вами ходит, - флегматично отвечает Бабай. - Видать, не может собака без людей. А про Танковое народ знаете, что говорил? Что там тысячи собак, людей жрут на раз. А дальше на запад по Оренбургскому тракту вообще местность зараженная, газ какой-то желтый или туман. Все, кто туда попадает, с ума сходят и мрут, как мухи.
Помолчав, он добавляет:
- Теперь вижу - врут люди. А?
- Ага. - Ник протягивает Бабаю бутылку с водой и сухарь с кусочком сыра. - Расскажите, что в городе сейчас творится.
- Что-что… Власть у нас теперь есть, крепкая и полномочная, мать ее. Военный комендант города Казани - это майор Асланов, понятно, да? Монах при нём как бы политруком. Общественная организация «Второй шанс». Мулла один еще, Фарид-ага, тоже с Монахом, спелись они - мол, Бог един, только молимся мы по-разному, а так все одинаковое, и всему народу надо стараться, работать, не грешить, власть почитать и все такое прочее. И если грешников не станет, то наступит всеобщее счастье - всех на небо возьмут, прямо в рай.
- А как же люди Аслана? - удивляется Эн. - Они же грешат! Убивают даже…
- А им можно, - недобро ухмыляется Бабай. - Они как бы божьи прислужники и всё, что ими делается - во благо и на пользу. «Второй шанс» - это вам не бирюльки, там все серьезно.
Эн вспоминает лицо уголовника, тащившего ее в кусты, и закусывает губу от злости.
- Ну, а исполнительную власть в городе осуществляет мэрия, - продолжает с той же злобно-глумливой интонацией Бабай. - Возглавляет мэрию ваш покорный слуга, да. Рыбу ловим, охотничать начинаем помаленьку, рвы копаем…
- Противотанковые? - удивляется Ник.
- Скотопоимочные, - говорит Бабай и отворачивается, словно ему стыдно.
- То есть все, в общем-то, нормально? Жизнь наладилась? Так получается?
- Да как бы да, выходит, что так… Генератор вон в Кремле обещали запустить. Электричество будет, рации заработают, приемники, может, удастся с другими городами связаться, с Москвой… Прожектора будут, лампочки, ну, освещение то есть, да. Машины чинят, шесть штук, разобрали все, до винтика. На Кремлевской улице деревья вырубают, пни корчуют, чтобы проехать можно было.
Бабай говорит все это тихим голосом, не поворачиваясь. У Ника возникает ощущение, что в душе этого пожившего и многое в жизни повидавшего мужика идет упорная внутренняя борьба. Кто с кем там сражается, понять, конечно, невозможно, но наверняка ни одна из сторон не может сейчас одержать верх, и Бабай попросту тянет время.
Ник решает, что торопить события не стоит и задает следующий вопрос:
- А что в Кремле?
- Сосредоточие, - отвечает Бабай. - Центр всея земли. Пулеметы на стенах. Три штуки. Перед главными воротами траншеи вырыты, окопы. Колючка везде, в несколько рядов, такая, кольцами… забыл, как называется…
- Спирали Бруно или «Егоза», - подсказывает Ник.
- Во, точно, «Егоза». Из нее заграждений наделали везде - не пролезть, не перепрыгнуть. Когда надо рабочих пропустить, например, заграждения отодвигают, а так путь в Кремль всегда перекрыт.
Припомнив, что на экскурсии им показывали несколько ворот, через которые можно попасть внутрь старой крепости, Ник спрашивает: