— Простите, что?
— Ты не ослышался! Двигаться предстояло через весь город.
— Сметая все на своем пути. Бронированным кулаком, в едином порыве… — процитировал я газетный заголовок.
— Именно, — понимающе поглядел на меня полковник. — Мотострелковый полк я так и не дождался. Куда они подевались — одному Богу известно. Может, им выдали карты другого года выпуска? — горько пошутил он. — Я выслал вперед разведку. Маневренная группа натолкнулась на засаду.
— Вся улица — сплошная засада, — произнес майор, видимо, исполнявший обязанности начальника штаба бригады.
— Чечи работали мелкими группами. С чердаков, окон верхних этажей или из подвалов. Достать их там из танкового орудия не было никакой возможности. Тем более что никакого боя они принимать не собирались. Отстреляв боезапас, уходили по параллельным улицам вглубь города, где отдыхали и запасались боеприпасами. На их смену приходили новые группы. Чечи поджигали первый и последний танк колонны, остальные били на выбор.
Я глядел на полковника, лицо его было серо, как будто он вновь переживал весь этот дикий ужас этого нелепого злосчастного штурма.
— Спасибо, десантники прорвались, помогли.
Молодой комбриг замолчал.
— Тут дело вот в чем, — начал его товарищ. — Первого января нам вломили здорово, что и говорить. И потом долбали наш металлолом так, что только дым стоял. Но воевать-то как-то надо. По бумагам мы числились живыми. Ну и, сам понимаешь, здесь кое-что подлатали, там что-то прихватили, одним словом, крутились, как могли. Но тут вот оно что вышло: по бумагам, которые в Генштаб были посланы, все наши шайтан-арбы были уже уничтожены, а все те коробочки, с которыми мы воевали получились прибывшими из армейского резерва уже после грозненской рубиловки. А тут еще, откуда ни возьмись, всплыли десять танков Т-80, которых у нас отродясь не было, но по бумагам, как теперь выяснилось, они за бригадой числились. Теперь вот, блин, отдувайся, куда мы эти «восьмидесятки» подевали!
— Мы не получили от командования ни одного танка, ни одного паршивого «гроба на колесах», — зло опустил на стол увесистый кулак полковник, которого майор называл Артемом.
Офицеры, сидевшие вокруг, начали оглядываться на буяна.
— Пойдемте, проветримся, ребята! — негромко произнес я, ловя на себе настороженный взгляд с соседнего столика. — У здешних стен очень чуткие уши.
Мы покинули старинное здание клуба и, вновь прогулявшись через площадь мимо литых ратоборцев, направились в обход Кремля.
Когда я добрался до особняка в Фарисеевском переулке, уже начинало вечереть. Слава Бирюков, оставленный нами у бортового компьютера, сиял, подобно рубиновой кремлевской звезде. В своем загоне верещал голодный мангуст.
— Ты Раджива кормил? — поинтересовался я.
— Нет, — честно признался он. — Ничего, потерпит. Лучше посмотри, что я нарыл.
— Ладно, давай, выкладывай. Я вижу тебе не терпится поделиться открытием.
— Ты знаешь, кого сегодня Тагир разбомбил?
— Погоди, сейчас вспомню. — Я слегка напряг память. — Тарас Горелов — так, по-моему. Генеральный директор «Приватир-инвеста».
— Абсолютно верно. Тебе это имя ничего не говорит?
— Пару раз, по-моему, по телевизору видел. Что-то, вроде, с благотворительностью связано.
— С благотворительностью? Может быть. Я не об этом. Меня сегодня интересовал даже не столько он, сколько его отец — Алексей Горелов. Слышал о таком?
— Алексей, Алексей… Нет, не помню.
— А, ну да. Ты же не москвич. История в свое время была громкая. Кандидат экономических наук. Был представителем Внешторга в США в конце семидесятых.
— Внешторга? Или… — Я похлопал рукой себя по плечу.
— Официально, Внешторга. Но тут не без вопросов. Так вот. В один прекрасный день, этот самый Алексей Горелов окончательно уразумел все прелести западной жизни, и предпочел не возвращаться на далекую Родину, где ждали его жена и малютка сын.
— Невозвращенец?
— Что-то вроде того. Так вот. Уже через год после того, как дядя Сэм предоставил крышу этому беглецу из-за железного занавеса, мистер Горелофф организует фирму «Эй Джи Спешел Меканикс», которая быстро идет в гору.
— А деньги?
— Откуда взялись деньги — одна из загадок. Но взялось из немало.
— Чем занимается фирма?
— Скупает разнообразную подержанную технику в одном месте, продает в другом. Комбинация, в общем-то простая и вполне законная, если не учитывать, что, имея дочерние предприятия в разных концах мира, эта фирма поставляет время от времени сеялки с вертикальным взлетом для слаборазвитых народов.
— Торговля оружием?
— Специальной механикой.
— Ты подозреваешь «руку Москвы»?
— Не без того. Но я сейчас о другом. Несколько лет тому назад, когда флагман перестройки взял курс на запад, Алексея Тарасовича Горелова неумолимо потянуло к родным березкам. И здесь он, как богатый инвестор, был принят хлебом-солью. И ни одна гэбэшная собака не тявкнула ему вслед об измене Родине. Впрочем, все эти годы Комитет вел себя на редкость гуманно по отношению к семье перебежчика. В данный момент сей достойный джентльмен является большим другом России и советником Президента США в области экономической политики по отношению к бывшим республикам нашей великой Родины.
— Понятно! Очень поучительная история. Но скажи, пожалуйста, какое отношение они имеет к нашему делу? — вопросил я, выслушав очередную поучительную рассказку из жизни родных спецслужб.
— Почти никакого, — тихо произнес Слава, соединяя руки в замок. — Почти никакого… Есть только один маленький нюанс. Возможно, он ничего не значит, но меня, как контрразведчика, он заинтересовал.
— Слушаю внимательно.
— Когда Горелов-старший перешел на сторону нашего потенциального противника, резидентом КГБ в Вашингтоне был Николай Михайлович Рыбаков, — любуясь произведенным эффектом, завершил Бирюков.
— Ты хочешь сказать?..
— Ничего я не хочу сказать. Но нюанс такой имеется. И мы должны иметь его в виду. Кстати, есть человек, который наверняка сможет рассказать нам о нем.
— Кого ты имеешь в виду? — озабоченно спросил я, перебирая в уме возможные кандидатуры.
— Варвару Кондратьевну Рыбакову. Она в то время работала в посольстве. Да и вообще, нам давно пора с ней повидаться.
— Надо. Вот только светиться в тех краях нам пока не стоит. Полагаю, собратья по щиту и мечу там бдят вовсю, — печально вздохнул я.
— Учтено. Мое подрастающее поколение на короткой ноге с внучкой Варвары Кондратьевны. И я думаю, что через этот канал удастся беспрепятственно передать записку соответствующего содержания. Да, кстати, я тут совсем затуркался, минут за двадцать до твоего прихода звонил Тагир, — внезапно хлопнул себя по лбу Слава.
— Ну? — спросил я.
— Что, ну? У них все в порядке. Валера вроде бы сработал нормально. Но для проверки пошел чиститься.
— Куда? — для проформы поинтересовался я. Потому как что-что, а купировать всяческие хвосты Пластун умеет виртуозно.
— В Госдуму, там у них пресс-конференция. Оттуда уйдет на ком-нибудь из депутатов.
— Так что же ты молчишь?
— Я не молчу. Я говорю. Тагир сопроводил объект домой и в двадцать один ноль-ноль будет ждать тебя на Калининском проспекте, возле Первого Тома. Кстати, сейчас двадцать десять.
Глава 5
В условленном месте насурутдиновского «Опеля» не оказалось. Вместо него стоял красный «BMW» Пластуна. Сам он, вновь сменивший облик ковбоя на привычный вид вышибалы из ночного бара, сидел в кресле, методично жуя деревянную зубочистку. Массивная золотая «цепура», едва обхватывающая его несгибаемую шею, довершала образ изрядно обновленного русского.
— Привет, старшой, — небрежно бросил он, опуская стекло. — Залезешь в тачку, или так и будешь светофорить на дороге?
— Привет, привет. — Я открыл дверь и рухнул на заднее сидение. — Как дела? Где Тагир?